Мониторинг СМИ

О чем уже больше трех веков «говорят» колокола Ростова Великого

В 1960-е годы прошлого века фирма «Мелодия» выпустила пластинку «Ростовские звоны», однако по-настоящему возрождаться после долгого забвения колокольные звоны начали только в 1987 году – к 1125-летию Ростова Великого. Один из тех, чьими руками это делалось, – старший звонарь звонницы Успенского собора Ростовского кремля Дмитрий Смирнов – возносит в небеса колокольную «молитву в звуке» уже без малого 35 лет.

Фото: Ирина Штольба / rg.ru

По высоченным ступеням

Звонница – не колокольня, она пониже, но и на нее подняться сможет не каждый. Габаритным людям на лесенке шириной 50 сантиметров будет непросто, а потому Дмитрий Вячеславович всегда в форме: иначе попробуй-ка побегай снизу вверх по пять–семь раз в день. Хотя он и шутит на эту тему: «Я не старший звонарь, я старый. Раньше, как птичка, взлетал наверх, а сейчас уж так не могу». Впрочем, даже то, что для него медленно, для кого-то – рекорд.

С непривычки восхождение по тесному кирпичному «лазу» с высоченными ступеньками кажется экстримом. Но вот наконец под ногами пол звонницы. Уличная температура давно уже слегка плюсовая, но здесь куртки лучше не расстегивать и шапки не снимать – пронизывающий ветер заставляет дрожать от холода через секунду. А каково зимой?

«У нас здесь всегда ветер, – соглашается звонарь. – А поскольку рядом озеро Неро, еще и влажность большая, из-за чего минус пятнадцать ощущаются как минус тридцать. Главное для звонаря в холодное время – чтобы ноги были в тепле. Если мы посмотрим статистику, увидим, что в царские времена звонари уходили на покой в основном из-за болезней ног. Это тяжелый физический труд. Но зато когда начинаешь благовестить, а зимним утром это происходит еще в темноте, звон накрывает окрестности и словно облагораживает их, отпугивает нечисть. И ты не устаешь, потому что знаешь, для чего это делаешь.

Имя собственное

На звоннице ростовского Успенского собора – 15 колоколов, в том числе четыре древних: времен царей Алексея Михайловича «Тишайшего» и его сына Петра Первого. Для размещения одного из них (самого большого, 32-тонного «Сысоя») к трехпролетной поначалу постройке в XVII веке специально приделали четвертый пролет, который заметно выше остальных. Соседнее с ним помещение тоже единолично занимает 16-тонный «Полиелейный» колокол, ну а менее «весомые» висят уже коллективно: 8-тонный «Лебедь» – с одним из «Безымянных», 171-пудовый «Голодарь» и 80-пудовый «Баран» (самый старый, отлит в 1654 году) – со всеми остальными.

Дмитрий Смирнов, в прошлом научный сотрудник Ростовского кремля и автор научных статей об истории ростовских звонов, уверен: колокола Успенского собора подбирались друг к другу не изначально по какому-либо плану, а постепенно.

«Этот колокольный набор прошел традиционный путь, характерный для русских колоколен, когда колокола подбирались друг к другу в течение многих лет. И только в начале XX века набор сформировался окончательно, – говорит звонарь.

Имена ударные инструменты тоже получили далеко не сразу. Согласно данным архивов, первые 200 лет почти все именовались без затей: большой двухтысячный (то есть весом две тысячи пудов, будущий «Сысой»), тысячный, будничный… Только разве «Голодарь», названный так в память о великом голоде XVI века, сразу получил имя собственное. Впоследствии он не раз переливался, и сейчас на соборной колокольне висит уже третий по счету «Голодарь».

Происхождение большинства имен не всегда понятно. Название «Сысой» обычно связывают с отцом строителя Ростовского кремля митрополита Ионы Сысоевича, в «Полиелейный» звонят в полиелейные праздники, когда при службе зажигаются паникадила. А почему один из колоколов назвали «Бараном», можно только гадать. Хотя с висевшим здесь когда-то «Козлом» все более-менее ясно: однажды во время звона в нем образовалась трещина, и он начал «козлогласить». Как это примерно звучит, можно представить, если постучать ложкой по треснувшей чашке. Пришлось колокол перелить. Но чтобы такого не происходило впредь, чрезвычайно ценные колокола соборной звонницы усиленно берегут.

Берегут бока

«Мы не только звонари, мы хранители культурного наследия, которое нам досталось в неиспорченном виде, – говорит Дмитрий Смирнов. – У нас все колокола старые, и наша задача – ухаживать за ними, вовремя менять ремни, на которых висят колокольные языки, следить за натяжением веревок, оберегать от неумелого использования».

К слову, именно неумелое использование, по мнению опытного звонаря и данным статистики, вредит этим инструментам больше всего. А оно возможно, например, в Пасхальную неделю, когда в некоторых храмах по давней традиции разрешается бить в колокола всем желающим. На звоннице Успенского собора такие упражнения запретили еще до революции – «ввиду особой ценности колоколов». Запрет действует по сей день.

Поэтому и к обучению звонарей здесь подходят со всей серьезностью. И прежде всего, признаются, к занятиям с девушками, которые, думая, что слабоваты физически, часто стараются вложить в удар всю силу.

«Из-за этого в колоколах возникает напряжение, они могут дать трещину. Особенно если погода морозная. В такое время мы и сами звоним максимально аккуратно и щадяще», – говорят специалисты.

Чтобы у тех, кто самостоятельно поднимается на звонницу на экскурсию, не возникло соблазна стукнуть раз-другой в колокольный бок (и в целях их же безопасности, потому что самому точно не стоит качать язык весом в тонну), хранителям приходится прибегать ко всякого рода ухищрениям: загораживать языки деревянным коробом, прикреплять к ним что-то вроде замков, не дающих возможности их раскачивать. Но вот гладить трехсотлетние бронзовые бока, рассматривать, целовать, разбирать на них церковнославянскую вязь «…а лил сей колокол мастер Филипп Андреев с сыном своим Киприаном; а весу в сем колоколе тысяща пуд» – это пожалуйста.

Строго по уставу

Музыкального образования у старейшего ростовского звонаря нет. Он считает, что главное в его деле не владение нотной грамотой, а чувство ритма.

«Бывает, приходят ученики: и музыкальное образование есть, и идеальный слух, а с чувством ритма беда. И это исправить сложнее. Потому что стоит, например, звонарь на большом колоколе, где язык весит тонну. Его можно медленнее качать, можно быстрее, а можно вообще неравномерно, и надо четко понимать, через сколько долей секунды произойдет удар, чтобы синхронизировать его со звоном более мелких колоколов. У нас был человек, который чувство ритма вырабатывал в себе три года», – объясняет Смирнов.

Дмитрий Вячеславович признается, что в 1987 году, когда начали возрождаться ростовские звоны и колоколам в прямом смысле развязали языки, поначалу устраивались концерты колокольной музыки, и сам он был одним из родоначальников фестивального движения. Но потом, с началом богослужений в соборе, желание «выделывать колоколами коленца и кренделя» как-то пропало и он вместе с товарищами стал звонить строго по уставу.

«Колокольный звон – это же молитва в звуке. Он всегда информировал тех, кто не может прийти в храм, о том, что именно на службе сейчас происходит. Верующие люди это понимают. А в крестном ходе звон должен соответствовать шагу человека: если колокол звонит быстро, человек интуитивно тоже идет быстрее. В результате не крестный ход, а беготня какая-то получается», – объясняет звонарь.

Элина Труханова

23 марта 2022

Источник: "Российская газета"

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):