Мониторинг СМИ

Французское понятие светскости (laïcité): противоположность православной социальной концепции или образец для неё?

Может ли французский опыт светскости (laïcité) иметь пользу для Русской Православной Церкви? Подобный вопрос может показаться провокационным! В России Франция часто считается наиболее верной наследницей идеалов эпохи Просвещения, образцовой светской страной, которая совершенно бескомпромиссно следует принципу отделения Церкви от государства и тем самым превращает религию в исключительно частное дело граждан. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви справедливо различают три типа церковно-государственных отношений: во-первых, страны, верные позиции cujus regio, ejus religio и придающие национальной Церкви статус государственной религии; во-вторых, мультиконфессиональные государства, сохраняющие относительную нейтральность в вопросах религии (например, Соединённые штаты) и, в-третьих, страны, в которых Церкви отделены от государства в результате победы антиклерикальной идеологии. К последнему типу относится Франция.

Однако, мне кажется, что вопрос этот следует задать по двум важным причинам: исторической и богословской. Первая причина, историческая, заключается в том, что между французской и российской историей, в том числе церковной, существует определённая параллель, на которую часто было обращено внимание историков. В России и во Франции исторические процессы имели сходное развитие, обусловленное родственными социальными движениями. В обеих странах кровопролитные революции привели к радикальной смене политического строя; более того, обе революции породили взаимные эмиграционные потоки. В обеих странах революция сопровождалась жестокими гонениями против Церкви, хотя большевистские гонения в России превзошли все прочие по размаху. В обеих странах десятилетия гонений сменились впечатляющим возрождением религиозной жизни. Французская Церковь, которую революционные историки представляли пришедшей в упадок и устаревшей организацией, в период Реставрации в XIX веке пережила небывалый расцвет во всех областях. Никогда ранее духовенство не было столь многочисленным, миссия – столь активной, а общественное влияние – столь значительным. В отличных пропорциях возрождение Французской Церкви после революции можно сравнить с современным возрождением Русской Православной Церкви после почти векового унижения. Тем не менее, французская церковная история показывает, что в ответ на этот беспрецедентный расцвет христианства последовала антиклерикальная реакция, целью которой было сопротивление церковному возрождению. Последнее рассматривалось как отрицание результатов революции, хотя в 1870-ых годах католическая Церковь наконец признала республику. Это антиклерикальное движение привело к отделению Церкви от государства в 1905 году и к упразднению конкордата 1801 года. Церковь прекращала существовать как унитарная юридическая организация и признавалась государством в виде культовых ассоциаций. Известно то, что французский закон 1905 года послужил образцом для большевистского декрета января 1918 года об отделении Церкви от государства.

Именно констатация исторической близости Русской Православной Церкви и католической Церкви во Франции позволяет задаться вопросом: насколько опыт французской Церкви может быть полезным для Русской Церкви и, наоборот, опыт Русского Православия может послужить католической французской мысли? Добавлю, что, на мой взгляд, взаимное изучение и сравнение исторического пути обеих Церквей может прямым образом послужить межхристианскому диалогу, который в последние годы направлен не столько на поиск общего знаменателя, сколько на обмен опытом и нахождением средств для совместного служения и свидетельства современному миру, увы, слишком часто враждебно настроенному к благовестию Христову.

Прежде чем попытаться ответить на поставленный вопрос, хотел бы сделать несколько терминологических уточнений. Во-первых, следует установить различие между лаицизмом и светскостью (laïcité). Первый является идеологической программой, направленной на систематичное выдворение религии из общественной сферы. Светскость же (laïcité) является результатом не борьбы, а долгого процесса, имевшего место в обществе и даже самой Церкви.

Фактическая светскость (laïcité de fait) – это следствие секуляризации общества, причём последняя не находится в абсолютном противостоянии внутрицерковным процессам. Некоторые современные французские мыслители, Марсель Гоше, например, считают секуляризацию общества плодом самого христианства. Гоше рассматривает христианство как парадоксальное различение и смешение божественной сферы с человеческой. Христианство объединяет божество с человечеством там, где остальные религии их разделяют, то есть в плане естества, так как христиане исповедуют Бога, ставшего человеком. Вместе с тем, христианство отделяет божественное от человеческого там, где остальные религии их смешивают, то есть в политике (в широком смысле слова), на основании слов Самого Господа. Таким образом, фактическая светскость рассматривается во Франции не противоречащей христианству, а проистекающей из него.

Фактическую светскость следует отличать от светскости юридической, правовой, которая находит выражение в своде законов и административных предписаний. Во Франции правовые нормы, регулирующие отношения между светским и религиозным обществом, разрабатывались десятилетиями и стали плодом политического и юридического прагматизма, имевшего главной целью положить конец конфликтам, долгие годы разделявшим нацию.

Также как для полноценного общения с иностранцем необходимо владеть его языком, так и в области идей очень важно не налагать собственные концепты на инородные явления. С русской точки зрения французский принцип  светскости часто ассимилируется с советской религиозной политикой, что не совсем верно, хотя французская антиклерикальная мысль и оказала влияние на советскую идеологию. И наоборот, французские средства массовой информации часто и безосновательно обвиняют Русскую Церковь в стремлении возродить идею симфонии государственной и церковной власти и приобрести статус государственной религии. Ни то ни другое видение не соответствует действительности. Каждую реальность следует рассматривать только в свете её собственного исторического и культурного контекста, в свете форм мышления и концептов, присущих самой этой реальности. Небольшой пример: применение принципа светскости в Турции имеет мало общего с французской ситуацией.

После этих уточнений вернёмся к поставленному вопросу: в какой степени опыт существования Церкви Франции в светском контексте может быть полезен Русской Православной Церкви и наоборот.

В момент своего принятия закон 1905 года, упразднивший конкордат 1801 года, был воспринят трагически и жёстко осуждён папой Пием Х, который узрел в нём опасность превращения веры в частное проявление чувств индивидуума. Закон 1905 года на самом деле проигнорировал глубокую природу человека, которой несвойственно отделять личное от общественного. Тем не менее, с течением времени административные и юридические поправки, внесённые в закон, позволили уточнить место религиозного фактора в общественной жизни страны. Сама же Церковь Франции постепенно научилась обращать в пользу себе конкретное, повседневное применение закона 1905 года.

Во-первых, французская Церковь лишилась собственности на все построенные до 1905 года здания, хотя дореволюционные храмы ей уже не принадлежали со времён первой революции. Это позволило ей направить освободившиеся от материальных забот силы на выполнение своей основной богословской и пастырской задачи. Неслучайно Французская Церковь оказалась самой динамичной накануне второго ватиканского собора, как по количеству священнослужителей, так и в области миссии и богословия. Большая часть богословов, подготовивших второй ватиканский собор были французами. Стоит только вспомнить Анри де Любака, Жана Даньелу, Жари-Диминика Шеню, Ива Конгара. Эта эпоха ознаменовалась также расцветом христианской философии (Жак Маритен, Эмманюель Мунье), христианской политической мысли (Роберт Шуман, Эдмон Мишле), христианской литературы (Поль Клодель или Франсуа Мориак). Это парадоксально, но расцвет французской христианской мысли пришёлся именно на последовавшие за законом 1905 года десятилетия. Не будем преувеличивать, утверждая, что возрождение духовной жизни во Франции стало плодом отделения Церкви от государства, но не стоит и отрицать очевидную связь между двумя событиями. Подобным образом в 1870 году французская Церковь выиграла в харизматическом авторитете столько, сколько потеряла в юридической власти из-за усиления папского централизма. В начале ХХ века, освободившись от материального бремени ухода за недвижимостью и отделившись полностью от государственного аппарата, Церковь во Франции увеличила свой собственный авторитет в политических дискуссиях и стала полноценным, независимым и вызывающим уважение участником общественных дебатов.

Кроме того, французская светскость не является строгим принципом и непроницаемым щитом между Церковью и государством. Во-первых, Церковь во Франции очень счастлива, что государство и коммуны берут на себя все затраты по реставрации и содержанию огромного недвижимого культового имущества. В социальной области многие католические клиники финансируются государством. Другой пример – это существование католических средних и высших учебных заведений, которые по меньшей мере наполовину финансируются государством, в обмен на применение педагогических критериев, требуемых министерством образования. В общем, 40 процентов католических лицеев и 30 процентов католических высших учебных заведений содержаться государством. Подобная светскость не только не отпугивает французских католиков, но и устраивает их. Причём устраивает она не только французскую Церковь, которую можно было бы иначе упрекнуть в оппортунизме по отношению к властям, но и Святой Престол. Стоит вспомнить, что папа Иоанн-Павел II написал 11 февраля 2005 года католическому епископату по случаю столетия закона 1905 года. «Принцип светскости…, – утверждает покойный папа, - если его правильно понимать, является частью социального учения Церкви… Отсутствие конфессиональности государства, невмешательство светской власти в жизнь Церкви и различных религий, позволяют всем составным частям общества трудится совместно на благо ближних и национального сообщества». Папа приветствовал сотрудничество между Церковью и государством во многих областях, в частности создание инстанции церковно-государственного диалога, в которую входят премьер министр, нунций, председатель епископской конференции и Парижский архиепископ. Участие мирян в политической деятельности превращает, по словам папы, светскость не в повод для конфронтации, а в благоприятное основание для конструктивного диалога.

Таким образом, светскость приветствуется не только французской Церковью, но и Римским престолом, при одном условии, однако, чтобы она не смешивалась с лаицизмом. Рост мусульманского присутствия приведёт, возможно, к пересмотру некоторых постулатов французской светскости, хотя французское государство стремится и здесь действовать жёстко, как и в 1905 году (вспомним запрет о ношении религиозных символов в светских средних школах), допуская одновременно исключения (этот закон не распространяется на высшие учебные заведения и на частные средние). Создание недавно по инициативе правительства Французского Совета по мусульманскому культу соответствует той же прагматической логике.

Не думаю, что было бы ошибочно утверждать, что французский принцип светскости является плодом как государства, так и Церкви. Придерживаясь полного отделения от Церкви, государство во Франции кончило тем, что признало роль Церкви в обществе. Со своей стороны, Церковь не замедлила оценить положительные аспекты закона 1905 года. Тем не менее, французский принцип светскости может существовать только в контексте латинского понимания отношений Церкви и государства. Латинская схоластическая традиция считает государство совершенным обществом. Прилагательное «совершенный» в данном случае означает не то, что все члены этого общества достигли верха святости, а то, что оно обладает всеми необходимыми для достижения своей цели средствами, то есть собственным правом. В латинском богословии государство, в отличие от семьи, и Церковь являются оба совершенными обществами. Этот подход противоположен лютеранскому пессимистичному концепту государства, выраженному в учении о двух царствах, Zweireichelehre.

В заключение и отвечая на поставленный вопрос, хотел бы сказать следующее: то, чем опыт существования французской Церкви в контексте светского государства может быть на самом деле полезен Русской Православной Церкви, так это, во-первых, в поощрении русского Православия искать свою собственную модель церковно-общественных отношений. И во-вторых, не пугаться нового контекста светскости, который не обязательно является более отрицательным, чем дореволюционные рамки существования Церкви. При условии, конечно, что светскость понимается не как исключение христианства из общественной жизни, а как полная взаимная автономия кесарева и Божия, согласно пожеланию самого Господа. И здесь особую роль должна сыграть Русская Православная Церковь, непрестанно свидетельствующая об опасностях  узкого и антихристианского понимания светскости, то есть того, что мы называем лаицизмом. Последствия подобной идеологии Русская Церковь испытала вполне в течение ХХ века, причем, как и в случае с французской Церковью, антихристианское государство настолько навредило ей в материальном плане, насколько способствовало духовному росту. В своей книге на французском языке митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл отмечает, что советские гонения оказались положительными для Русской Церкви, потому что помогли сформироваться новому поколению иерархов и мирян, способных удержать удар и ответить на вызовы враждебного Церкви режима. Взаимный обмен опытом разных местных Церквей должен стать основной частью межхристианского диалога, и он будет способствовать поискам совместного ответа на новые вызовы мира христианству.

Иеромонах Алекасандр (Синяков), Брюссель

Июль 2006

Источник: "Мы в России и Зарубежье"

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):