|
Православная Тува: храм-юрта и горловое пение
Православная миссия в Туве — единственная в Русской Церкви, которая не имела успеха. До революции она просуществовала всего несколько лет, а потом закрылась, так и не обратив в Православие ни одного тувинца. Год назад в республике была образована самостоятельная епархия. Есть ли перспектива у современных просветителей Сибири?
За Саянами
— Топленый жир сибирского медведя, чай таежный витаминный! — кричит загорелый мужчина в зеленом камуфляже. Мутные баночки с жиром, травяные сборы и картонные ценники разложены перед ним на крепко сбитом неструганом столе и подсвечены карманным фонариком. На улице ночь. Выстраивается очередь заспанных людей — кому кулек кедровых орешков, кому барсучий жир. Сибиряк-продавец давно не брит, уже несколько дней он живет в бытовке на перевале через Саяны и продает проезжим все то, что сам собрал в лесу. Вокруг только тайга и горы, но на перевале жарятся ароматные шашлыки и варятся пельмени. Цивилизацию привозит сюда вместе с пассажирами рейсовый автобус Абакан—Кызыл, единственный транспорт, который связывает Республику Тува с остальной Россией.
— Первые русские приехали в Туву в начале XX века, чтобы наладить торговые отношения с Китаем, — рассказывает Валентина Сузукей, главный научный сотрудник Тувинского института гуманитарных исследований. — Купцы селились на востоке, в районе нынешнего города Туран, ближе к русской границе, где климатические условия позволяли им заниматься земледелием. В 1911 году они построили в Туране православный храм и пригласили священника (он успел прослужить только несколько лет — до 1919 года). Вскоре на слиянии Большого и Малого Енисея был основан город Белоцарск (будущая столица Тувы первоначально называлась в честь белого царя Николая II). Планировалось строительство железной дороги из России в Китай, но планам помешала революция. Тува вошла в состав СССР одной из последних — в 1944 году. Две трети коренных тувинцев-кочевников, «юрточных», как их здесь называют, жили в западных районах республики и никогда не сталкивались с русскими, их культурой и религией. Некоторые из их потомков до сих пор не говорят на русском.
Старики-кормильцы
На центральной площади Кызыла установлен украшенный красным навесом-пагодой большой буддийский молитвенный барабан. Считается, что, если его как следует покрутить, человеку прощаются грехи. Неподалеку в хурээ (буддийский храм) продаются обереги от сглаза, амулеты и флажки с молитвами — вешаешь такой флажок повыше, и он «молится», колыхаясь на ветру. Внутри хурээ расставлены свечи, в центре за стеклом — золотая статуэтка Будды, которой почему-то жертвуют консервы, шоколадки и банки с колой, не замечая осуждающий взгляд Далай-Ламы с портрета на стене.
Буддизм в Туве гармонично вписался в местный шаманизм, ни в Бурятии, ни в Монголии такого не встретить. Большинство населения республики исповедуют и то и другое одновременно. Случаются межконфессиональные браки между ламами и шаманками, а иногда в деревнях одного и того же человека приглашают то как ламу, то как шамана для совершения разичных ритуалов на дому. Языческие капища окружают город — на перевалах, слиянии рек, в центре города у административных зданий стоят идолы, увешанные лентами и буддийскими флажками. Над Енисеем начали строительство самой большой в мире золотой статуи Будды. Говорят, что ее будет видно с любой точки города. И все это не музейное, а действующее.
— Тувинцы живут, как жили веками, — говорит Валентина Сузукей. — На уровне бытовых взаимоотношений они обходятся обращением к ламам и шаманам, и это удовлетворяет их духовные потребности. Философией и богословием интересуются единицы. Как у всех кочевников, хранителей устной традиции, у тувинцев принято верить на слово своим старшим — как бабушки и дедушки говорят, так и есть. Они не будут допытываться почему.
Действительно, в Туве именно благодаря старикам до сих пор сохранился традиционный уклад жизни. Бабушка Чадамаа живет со своим дедушкой, который для удобства назвался Сашей, в горах — в юрте. У них триста голов скота — бараны и козы. Зимой и летом они кочуют с юртой по степи, по горам в поисках пастбищ. Вокруг — никого. Делить высохшие под палящим солнцем пастбища кочевники не любят.
— Мы живем здесь последние три года, — рассказывает Чадамаа, — раньше жили в деревне. Я воспитала семерых детей. Сейчас они взрослые, живут в городе своими семьями. А мы ушли, чтобы им помогать. Воду нам привозит государство, для электричества есть генератор. Мобильный телефон у нас есть, медицинскую помощь всегда можно вызвать. Так что мы живем лучше наших предков — со всем комфортом! А скот ежегодно дает стопроцентный прирост. Барашек стоит три-четыре тысячи рублей. Вначале у нас их было 75, сейчас 300, в следующем году будет 600.
Время от времени родственники привозят к бабушке туристов. Показывают им юрточную жизнь. Она готовит национальный чай с молоком, солью, маслом и крупой. От души угощает приезжих самогоном. Если повезет, то с туристами приедут артисты — исполнители горлового пения. Звуки, которые они издают, очень похожи на звуки дикой природы – в них слышится свист ветра, шум дождя, течение горной реки. Это очень красиво, и на мгновенье соглашаешься со стариками, что здесь в одинокой юрте действительно самое лучшее место для жизни.
— Все тувинцы верят, что любая местность имеет своего духа-хозяина, — рассказывает артист Евгений Сарыглар. — Горловое пение — это не концертная музыка. Её даже нельзя записать нотами. Это способ сакрального общения с духами гор, рек, деревьев. Своеобразная молитва. Потому что духи существуют и с ними нужно быть в хороших отношениях, а уж религия — каждому своя по душе.
Религия русских
Православие в Туве воспринимается как религия русских. Это не мешает руководителям республиканской администрации окунаться в проруби на Крещение, хотя все они без исключения — шаманисты и буддисты. Причем поскольку у кочевых народов очень развито почитание старших (и начальников тоже), то вслед за главой в проруби оказывается весь административный корпус — кто хочет и кто не хочет. А морозы-то в Сибири нешуточные — достигают минус сорока! В языческий праздник, если нужно подняться пешком на гору, все так же стройными рядами идут за своими предводителями.
— Один-два тувинца крестятся каждую неделю, — рассказывает епископ Кызыльский и Тувинский Феофан. — Но в храм они потом не ходят: боятся нарушить традицию, потерять работу. Да и чувствуют себя в храме некомфортно. Вокруг все русские, и им кажется, что они предают свою семью, свой клан.
В советское время здесь с этим сильно перегнули палку, выросло поколение тувинцев с русскими именами, не говорящих на тувинском языке и не знающих своих корней. Поэтому сейчас на волне подъема национального самосознания буддизм и шаманизм продвигаются в республике как культурологическая база для сохранения этноса.
— Предложить тувинцу христианство значит предложить ему перестать быть тувинцем. А он на это никогда не пойдет. Лобовое миссионерство здесь не будет работать, — говорит протоиерей Геннадий Фаст, настоятель Градо-Абаканского собора, известный сибирский миссионер. — В европейском сознании вера и национальная принадлежность — разные понятия. А у тувинцев это не делится, как у всех древних. Мы должны не обрусить их, а принести им в их культуру Христа, только тогда они потихоньку отойдут от идолов. Другие ведь отошли. Рим отошел, хотя и поставил сперва Христа в свой пантеон. Но это заняло несколько веков. Так что мы знаем, что это возможно, но нужно время, и нужны подвижники.
Как привлечь тувинцев в Церковь?
— Самая большая наша проблема — это отсутствие людей, — говорит епископ Феофан. — На момент создания епархии в ней было зарегистрированно четыре храма и четыре священника на всю республику! У нас большие планы, но их некому воплощать. Нам очень нужны миссионеры, нужны социальные работники, нужны священники, хорошо бы, чтобы они еще говорили на тувинском языке. Потому что, я уверен — будущее Православия в Туве за местными жителями, за тувинцами. Русских здесь меньшинство — всего 10 процентов, но и они уезжают. Мы должны проповедовать тувинцам. Как 300 лет назад великие святители — просветители Сибири проповедовали соседним народам хакасам и алтайцам. А методы проповеди — они всегда одинаковые. Это прежде всего любовь к этому народу, желание ему послужить, поделиться истиной Воскресения, поделиться любовью. Думаю, что они должны на это откликнуться. И я бы не стал говорить о какой-то особенной невосприимчивости тувинцев к христианству. Просто здесь почти никогда не велась миссионерская деятельность. Можно сказать, что здесь — непаханое поле! Священник, живший здесь, едва справлялся с требами уже существующих прихожан — расстояния в Сибири большие, а дороги плохие.
Чтобы привлечь тувинцев, владыка собирается построить храм в восточном стиле, устроить миссионерский стан, сделать передвижной храм-юрту, «воцерковить» горловое пение. В сентябре прошлого года был сделан полный перевод Библии на тувинский язык (из языков народов России полный перевод существует только на русском, чувашском и теперь тувинском языках). Началась работа по переводу богослужения. Владыка и сам начал учить тувинский.
— Для привлечения священников, мне кажется, можно воспользоватся военным принципом, когда в отдаленные сибирские районы (а Тува даже приравнивается к северному региону) военных присылают на два-три года, — делится своими размышлениями протоиерей Вячеслав Дементьев, настоятель Свято-Троицкого собора в Кызыле. — Военные по окончании этого срока получают чины, звания и с почетом возвращаются домой — в Центральную Россию. Если же сюда, на окраину, отправлять так или иначе провинившихся — успеха миссии не будет. А среди местных православных, на мой взгляд, уже весь ресурс исчерпан. Русских здесь больше не становится — старики умирают, молодежь уезжает.
Есть, правда, в Сибири на Енисее еще группа потенциальных православных прихожан — старообрядцы и староверы, которые пришли сюда несколько веков назад и скрываются в тайге, живут там своими общинами. Но их не очень много, и они крепко держатся за свои убеждения.
— Проповедовать среди тувинцев даже легче, чем среди староверов, — рассказывает иеромонах Авель (Скороходов), настоятель храма Казанской иконы Божией Матери в селении Сарыч-Сеп, окормляющий русские деревни на Енисее. — Потому что у тувинцев нет на нас обиды, нет злости. А староверы сами нас учат, они считают, что это мы заблуждаемся, что мы еретики.
Отец Авель ездил в Москву на единоверческие курсы. Научился служить по старому чину, сшил себе старообрядческое облачение.
— Жалко их очень, ведь они люди верующие, хотя богословски малограмотные, — признается батюшка. — У меня душа за них болит. Я служу для них по старому чину, приглашаю в храм. Пусть стоят как хотят, пусть крестятся как хотят, хор готов пригласить — только бы приходили и присоединялись к Церкви!
Одна матушка = социальный отдел
В 70 километрах от Кызыла расположена деревня Усть-Элегест. В ней нет ничего примечательного. На въезде стоит буддийская ступа, неподалеку, как обычно, языческое капище. На краю деревни — коррекционный интернат на 60 детей. Детских домов в Туве очень много, и почти все они коррекционные — на такие заведения выделяется больше средств из бюджета. Дети в них самые разные, далеко не все нуждаются в коррекции.
— Тува — на 95 процентов дотационный регион. Даже продукты сюда привозят из Москвы, — рассказывает жена отца Вячеслава Дементьева, матушка Марина, представляющая в своем лице весь социальный отдел епархии. — В республике ничего не производится, и жить на пособие — единственный способ существования для многих местных жителей. Вот они и изворачиваются. Здесь очень много людей с «инвалидностью», много «детей-сирот». Например, я знакома с двумя сестрами-тувинками — у одной четверо детей, у другой пятеро. Сначала они обе от детей отказались, а потом оформили опеку над детьми друг друга, то есть над своими племянниками. В итоге все так и остались жить в своих семьях, зато их мамы получают пособие — по 6500 на каждого ребенка. И таких историй здесь много.
Матушка впервые приехала в Усть-Элегест по грустному поводу. В интернате из 60 детей было 10 русских. Летом в детском лагере двое утонули, и директор-тувинец обратился в православный храм, чтобы детей похоронить «как положено». Но оказалось, что дети были некрещеные, отпевать их было нельзя. Тогда директор сам попросил крестить оставшихся воспитанников. Марина стала им всем крестной мамой. Сейчас дети уже подросли, поступают в колледжи, а матушка хлопочет об общежитиях и стипендиях. На выходные берет их к себе домой, на православные праздники вывозит в храм, в Кызыл.
— Я была на Рождественских чтениях, там священники делились своим опытом социальной работы на приходах, — говорит матушка. — К сожалению, нам трудно хоть как-то применить этот опыт. Владыка да я — вот и весь наш «отдел».
— Люди здесь живут очень бедно и неустроенно, — рассказывает епископ Феофан. — Я думаю, нам надо развивать социальную деятельность, и через нее мы сможем миссионерствовать. Недавно мы подали заявки на конкурс социальных проектов «Православная инициатива» и в Отдел по социальному служению. Очень надеемся на их поддержку. Например, есть идея сделать дом для людей, попавших в трудную ситуацию, сделать дом дневного пребывания для детей — что-то вроде школы продленного дня. А несколько лет назад я посмотрел фильм «Форпост», очень впечатлился детским приютом при монастыре в Банченах и теперь мечтаю тоже открыть при епархии детский приют. Брошенных, никому не нужных детей здесь очень много, и такой дом был бы очень востребован. Так мы могли бы сами воспитать православных тувинцев и заложить основу миссии среди тувинского народа. Ведь если бы появились православные тувинцы, они смогут проповедовать на своем языке. Кого-то из них мы бы подготовили к священству. Так делали и святитель Иоанн Шанхайский, и святитель Николай Японский!
Тувинский шаман. Архивное фото начала ХХ века
Юрточная жизнь
Музыкант национального оркестра Евгений Сарыглар, мастер горлового пения
На Рождество Христово в 2012 году новопоставленный епископ Кызыльский и Тувинский Феофан (по национальности кореец) служил в Кафедральном соборе в сослужении с двумя клириками - корейцем и бурятом. Прихожане, зайдя в храм и впервые увидев своего нового епископа, дружно развернулись и ушли молиться в другую церковь. Они решили, что "собор захвачен тувинцами" - настолько невероятно для них было увидеть православного епископа с "нерусской" внешностью
Подавляющее большинсво прихожан в православных храмах - русские
Священник Вячеслав Дементьев, настоятель Свято-Троицкого собора в Кызыле
Матушка Марина Дементьева с детьми из интерната
Настоятель храма святого Иннокентия Иркутского в городе Туран игумен Алексий (Ким) - по национальности кореец. Приехал из Владивостока по приглашению епископа Феофана. Для успеха миссии важно, чтобы священник внешне был как можно больше похож на тувинца
Текст и фото: Екатерина Степанова
19 октября 2012
Источник: "Нескучный сад"
Ваш Отзыв
Поля, отмеченные звездочкой, должны быть обязательно заполнены.
На главную | В раздел «Мониторинг СМИ»
|
