У меня тоже есть такой колокольчик. Мне передали его от Гали на девятый день после ее смерти. Золотистый колокольчик, в форме яблока с листком. Звонит очень тихо. И это очень в Галином духе. Не думаю, чтобы умирающая Галя сознательно пошла в Нью-Йорке в магазин и накупила друзьям сувенирных колокольчиков, имея в виду знаменитую фразу Джона Донна "Не спрашивай, по ком звонит колокол". Не думаю, чтобы Галя хотела напомнить друзьям, что и они все смертны. Полагаю, она сделала это интуитивно, как делала и все остальное. Но это очень в ее духе. И я всерьез думаю, что этот "Галин дух" есть самая бронебойная на свете технология фандрайзинга. Я всерьез думаю, что самые значительные изменения мира к лучшему, самые невероятные прорывы, самые головокружительные социальные проекты совершает тот, кто по большому счету ни на что не надеется. И такова была Галя.

Когда в начале 90-х по благословению священника Георгия Чистякова Галя пошла в Российскую детскую клиническую больницу помогать детям, больным раком крови, это было совершенно безнадежное дело. Это теперь выживают больше 70% таких детей, а тогда хорошо если 10%. Уход за ними не приносил ухаживающему сладкого чувства победы. Почти наверняка он приносил горечь утраты. Зато воспитывал в человеке, занимавшемся этим безнадежным делом, смирение и доверие в окружающих.

Легко доверять человеку, осознающему свою смертность и смертность всех людей на земле. Легко доверять ему деньги: не украдет, ибо деньги не нужны на том свете и передать их тоже никому нельзя, потому что все там будем. Я стал безоговорочно доверять Гале, когда в начале знакомства она сказала, узнав, что какой-то ребенок вышел из комы: "О, Господи, ему же нужна одежда", и тут же узнав, что другой ребенок умер, сказала: "О, Господи, ему же нужен гроб". Эти две фразы создали передо мною образ Гали, совершенно понимающей, что по большому счету человеку ничего не нужно, но каждую минуту нужно что-нибудь насущное.

По тем временам (да и по нынешним!) дороже доверия не было ничего. Тогда и сейчас доверие можно было обменять на деньги, если деньги тебе нужны на хорошее дело. Мы создавали тогда Российский фонд помощи, Галя пришла работать к нам, и проблема доверия тогда (как, впрочем, и сейчас!) была главной. Это теперь фонды собирают миллионы долларов в год. А тогда благотворителей в России люди безоговорочно считали ворами. Чтобы преодолеть недоверие, мы в Русфонде придумали тогда финансовую схему, в которой совершенно не прикасались к пожертвованиям, а лишь указывали благотворителю на нуждающегося ребенка. Это была крайне неудобная и громоздкая схема, но она единственная работала в те времена. И с нами работала Галя Чаликова: ее очевидное понимание собственной смертности и смертности всех людей на земле тоже вызывало доверие. И удивительнее всего вот что: чем более безнадежными были цели, которые мы перед собой ставили, тем лучше у нас получалось. Например, абсолютно безнадежной в 1998 году казалась неродственная трансплантация костного мозга. Но получилась первая же! И получается с тех пор десятками, а то и сотнями в год.

Я не знаю, как именно Галя Чаликова разговаривала с благотворителями, когда работала с нами, когда стала директором фонда "Подари жизнь", когда счет пожертвований пошел у нее на десятки миллионов долларов, а счет детей, получивших от нее помощь,— на десятки тысяч. Я не знаю, как именно она говорила, но хорошо представляю пафос любой ее речи. Благотворителю надо сообщить, что лучшее применение деньгам — отдать их, потому что не возьмешь ведь с собой и передать никому нельзя: все смертны, и не спрашивай, по ком звонит колокол. А детям... Тяжелобольным детям прямо сейчас нужны лекарства, памперсы, игрушки, доноры костного мозга, утюги, чайники, стиральные машины... И если даже ребенок неизлечим, то ему нужен хоспис. И даже если, не дай бог, ребенок умер, это не значит, что ему ничего не нужно. Ему нужен гроб.

И властям умудрилась Галя со товарищи объяснить, что деньги не нужны, а новый онкогематологический центр детям нужен. Через 12 ли лет, через 30 ли ничего не останется от нынешних наших властей, а центр останется.

Идеальная технология фандрайзинга Гали Чаликовой состояла в том, чтобы словами и поступками, даже видом своим демонстрировать благотворителю: сохранить ничего нельзя, но можно оставить кое-что кому-нибудь другому, нуждающемуся.

Вот и мне Галя оставила колокольчик. Я в нем нуждался. Золотистый колокольчик в форме яблока с листком. Звонит очень тихо. Кажется, мне хватает мозгов не спрашивать, по ком он звонит.