Мониторинг СМИ

Поменьше корми — побольше пори

Игорь Кон против народной мудрости в новой книге «Бить или не бить», фрагменты из которой публикуют «МН»

Отношение к телесным наказаниям отражает и воспроизводит существующую в России общую идеологическую поляризацию.

Значительная часть населения страны, которая в теории или на практике (это не всегда совпадает) уже приняла европейские нормы, не прибегает и/или не хочет прибегать к телесным наказаниям детей. Однако есть немало людей, для которых европейские нормы неприемлемы. Водораздел между ними проходит по той же линии, что и отношение к рыночной экономике, демократии, модернизации и правам человека.

***

Российская бюрократия не любила и боялась своих подданных, но хотела выглядеть цивилизованной за рубежом. Обмануть Европу было не так легко. В 1832 году сын французского маршала Даву купил в Москве у «заплечного мастера» кнут и вывез его на родину. Европа ужаснулась варварству русской правящей элиты. Реакция была типично российской: было издано секретное предписание кнутов иностранцам не продавать и заплечных дел мастеров не показывать.

Против отмены телесных наказаний категорически выступил самый авторитетный иерарх Православной Церкви митрополит Московский Филарет. В пространной записке от 13 сентября 1861 года «О телесных наказаниях с христианской точки зрения» Филарет доказывал, что вопрос об употреблении или неупотреблении телесного наказания в государстве стоит в стороне от христианства. «Если государство может отказаться от сего рода наказания, находя достаточными более кроткие роды оного, христианство одобрит сию кротость. Если государство найдет неизбежным, в некоторых случаях, употребить телесное наказание, христианство не осудит сей строгости; только бы наказание было справедливо и нечрезмерно».

По мнению Филарета, наказания вообще, не исключая и телесных, нравственности в людях не разрушают.

***

Опиравшаяся на православный канон русская народная педагогика была чрезвычайно суровой. Об этом свидетельствуют многочисленные пословицы: «За дело побить — уму-разуму учить», «Это не бьют, а ума дают».

Силовое наделение разумом предписывается прежде всего отцу. «Какой ты есть батька, коли твой детенок и вовсе тебя не боится», «Люби детенка так, чтобы он этого не знал, а то с малых лет приучишь за бороду себя таскать и сам не рад будешь, когда подрастет он». Особенно полезна порка для сыновей: «Жалеть сына — учить дураком», «Ненаказанный сын — бесчестье отцу», «Поменьше корми, побольше пори — хороший парень вырастет».

«...Ни малыя воли ему не давай, но в велицей грозе держи его», — поучает своего сына Иван Посошков. По словам Василия Татищева, младенец до 12 лет «упрям, не хочет никому повиноваться, разве за страх наказания; свиреп, даже может за малейшую досаду тягчайший вред лучшему благодетелю учинить; непостоянен, зане как дружба, так и злоба не долго в нем пребывают».Тем не менее в ХVШ веке в русской педагогике появляются новые веяния, причем изменение отношения к детям было тесно связано с критическим отношением к власти государственной.

***

Много шума наделала рассказанная Герценом история порки крепостными крестьянами статского советника, камергера Петра Андреевича Базилевского. Проживая летом 1850 года в своем имении в Хорольском уезде, Базилевский замучил крестьян разного рода придирками и поборами. Выведенные из себя люди явились в усадьбу и, отведя помещика на конюшню, выпороли его арапником, после чего взяли с него расписку, что он сохранит происшедшее в тайне. Вместо того чтобы сдержать слово, статский советник через пару лет решил свести счеты с наказавшими его крестьянами и велел вне очереди отдать в солдаты одного из парней, участников экзекуции. Тот возмутился, явился к местному предводителю дворянства и рассказал ему, что барин сдал его в рекруты за то, что он его больно сек, а в качестве доказательства предъявил собственноручно написанную Базилевским расписку. Реноме статского советника было уничтожено в одночасье. О порке было доложено Николаю I, который повелел Базилевскому выехать за границу и не возвращаться «до особого указа». История о поротом камергере преследовала Базилевского и там, на него смотрели как на потерявшего лицо. Хотя пороли его по другой части тела.

***

Какие социальные слои склонны чаще пороть своих детей? В нескольких опросах, проведенных с 1998 года, повышенная склонность к телесным наказаниям выявлена в семьях военных и сотрудников милиции.

Например, среди опрошенных петербургских студентов, подвергавшихся дома побоям, 26% росли в семьях силовиков, у которых физические наказания носили регулярный характер и даже превращались в изощренные ритуалы. Нередко им подвергались не только дошколята, но и юноши (а еще чаще девушки) до 16–19 лет. Для многих детей из подобных семей порка остается атрибутом повседневной жизни даже в 22 года!

Выясняя, кого, как и чем родители били, а если не били, то почему, социологи обнаружили, что практикующие порку штатские отцы чаще всего люди необразованные и пьющие, тогда как в семьях силовиков физическую жестокость при воспитании применяют даже доктора наук. Был составлен и рейтинг орудий наказания. Первое место в этом хит-параде занял форменный ремень, силу которого ощутили на себе 75% исправляемого контингента. На втором месте стоит, казалось бы, вполне мирная скакалка, которая скакала по телам 13% опрошенных, чаще женского пола. На третьем — проверенный веками дедовский прут, набравший около 5%. Встречаются и более экзотические орудия, например, рулон фольги, выбивалка, тапочки, кипятильник, труба от пылесоса, молоток и даже… живая курица!

Самое же грустное: 82% петербургских студентов сказали, что применявшиеся к ним методы телесного воздействия были необходимы, а 61% — что полностью одобряют битье как способ воспитания. Между прочим, часть этих студентов — будущие педагоги.

***

Ювенальная юстиция и то, что с ней связано, не входит в круг моих научных интересов. Но я не могу не обратить внимания на то, что против нее выступают те самые люди, которые заблокировали в России сексуальное образование молодежи, используя ту же обманную риторику. Вместо обсуждения реальных проблем и трудностей ювенальной юстиции (ясно, что государство не может заменить ребенку родительскую семью) придумываются и тиражируются откровенно карикатурные антизападные пропагандистские страшилки, которые общество затем принимает на веру. А так как доверие к государственным учреждениям в России — нулевое, эту риторику подчас принимают даже искренние защитники детства.

Сегодня все ветви власти и все политические партии говорят о защите детей, принимаются многочисленные законы, назначаются детские омбудсмены, создаются специальные фонды, ассигнуются бюджетные деньги. Некоторые из этих мер полезны и необходимы. Но значительная часть этой деятельности, как и все прочее в современной России, остается имитационной, а то и пародийной. Когда в Думе обсуждался вопрос о защите российских детей от финляндских социальных работников и американских усыновителей, я удивлялся, почему никто из народных избранников до сих пор не предложил ввести принцип паритетности. Как с ракетами: разрешить американцам усыновлять ровно столько российских детей, сколько наши родители усыновляют маленьких американцев, и ни на одного больше! Неужели наши дети дешевле ракет?

Излишне политизировано освещение этих вопросов во многих СМИ. Даже если речь идет не об американцах или финнах, у которых все по определению плохо, а о российских усыновителях, которые вдруг почему-то оказались жестокими (хотя они всегда говорят не об избиении, а о наказании), поиск «виновника» зачастую заслоняет существо дела и интересы ребенка. Стране показывают обожженного маленького ребенка, которого так «наказали» садисты-усыновители. Всем ясно, что виноваты коррумпированные органы опеки, продавшие ребенка закоренелым злодеям. Потом усыновители оказываются не такими уж злодеями, пострадавший мальчик без них тоскует, и всем становится ясно, что налицо очередной «антисемейный» заговор. Общая философия наказания при этом обсуждается редко и поверхностно.

Скандалы такого рода происходят во всем мире, журналисты торопятся, судьба ребенка для них прежде всего — информационный повод. Но кто-то же должен смотреть глубже?

Принципиальное отличие российской государственной ментальности от европейской в этом вопросе состоит в том, что ребенок, как, впрочем, и взрослый, рассматривается не как автономный и самоценный субъект, а как объект чьих-то чужих, хороших или плохих, действий.

Игорь Кон

Источник: "Московские новости"

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):