«Продали церковь», - повторял я вслух странное словосочетание... Эти звуки даже в воздухе не вязались друг с другом, упрямо отскакивая, словно однополюсные магниты. 

 

Конечно, опыт подсказывал, что все может объясниться по-российски вульгарно и страшно. Вымирающая деревня. Существа, которые когда-то были русскими мужиками, пропивают последнее, что у них осталось, - церковь. Через месяц после запоя они начнут соображать и, не дай бог, повесятся...

 

Но что-то я не слышал, чтобы на Руси пропивали храмы... 

 

 

На пути красивый, задумчивый старорусский городок Кинешма. Он из тех приволжских городов, чьи старинные улицы не испачкались стеклом и бетоном нефтедолларов. Казалось, смени вывески на улицах на что-то вроде «Ивановъ и сыновья», и перед твоими глазами ожившая кинохроника 1915 года...

 

На холме царствует величественная церковь. Но захотелось зайти в скромную, соседнюю... Отец Сергий, как и большинство настоятелей бедных провинциальных приходов, неуловимо отличается от своих зажиточных московских коллег. Что-то есть у него в глазах...

 

- В Комарове церковь сломали? Не знал... - Показалось, что батюшка чуть не заплакал. - Вот до чего дошло... У нас церкви обычно грабят, потому что денег на сигнализацию у приходов нет... В деревне-то остались одни старики. Бабушки пенсии свои на месяц вперед распределяют на службы церковные, а если не хватает, в церковь не идут. Совестно.

 

- Четыре года назад священника убили, который не дал храм обворовать, - говорит настоятель (в Ивановской области уже несколько лет свирепствует неуловимая банда «церковных потрошителей»). - Бедные люди! Жалко мне их - идут к своей последней черте опустошения души. Может, когда люди дойдут до точки, они раскаются? - то ли спросил, то ли попросил кого-то отец Сергий...

 

 

А вот и Комарово. В ранних сумерках мы чуть не проехали мимо этого темного пятна в стороне от дороги. Вокруг готовые декорации для «Сталкера» Тарковского  - покинутые дома, заколоченные ставни. Три-четыре огонька светятся где-то в глубине. И тоскливая тишина, которую не нарушают ни петухи, ни собаки...

 

Здесь уже давно нет проселочных дорог, поэтому бросаем машину у околицы. Бредем по развороченной, грязной колее, которую оставили какие-то грузовики... Так и есть! Те самые грузовики. На них увозили церковные кирпичи. Колея обрывалась у последней уцелевшей стены храма Воскресения Христова, судя по характерному изгибу, там находился алтарь...

 

 

Так уж получилось, что над Воскресенской церковью больше издевались разного рода «хозяйственники», чем коммунисты.

 

Когда церковь в 1940-е переоборудовали в клуб, большевики, как ни странно, не стали трогать кресты и купола. Но в 1960-е годы председатель местного совхоза «Прогресс», некто Круглов, выступил с деловой инициативой - а не сделать ли из храма летнюю школу. Снес купола и... уволился. Совхоз тогда был зажиточный, и Круглов, прикупив в городе несколько квартир, исчез.     

 

Средняя восьмилетняя школа просуществовала в изуродованном храме (к нему был пристроен второй этаж) недолго. Кому-то в районе пришло в голову заменить ее интернатом для трудных подростков, о котором в деревне до сих пор вспоминают с содроганием...

 

Конечно, связывать мучения церкви с упадком совхоза, который начался еще задолго до перестройки, слишком пафосно... Но в деревне старухи поговаривают, что, как снесли кресты, «люди испортились»... 

 

 

- Да глупость это! - морщится обитатель соседнего с храмом дома, бывший строитель Анатолий Михайлович. - Бабы мистику любят. Просто у нас народ такой. К примеру, был у нас клуб. Новехонький! Двухэтажный! Самый большой в районе. Даже поставили новую систему отопления - современную электрическую. Перед запуском попросили «жижевиков» (машины по выкачиванию навоза с ферм) закачать воду в систему. Закачали. Потом мы трубы из здания вырывали «с мясом» - они были забиты навозом! Так и кончился клуб, его растащили на материалы.

 

- Еще раз - всем было по фигу! - осерчал дед, досадливо махнув перед моим носом культей. - Из-за этого я и свои руки потерял! Зимой на лесозаготовке машина заглохла, а со мной лишь две бабы. Послал их в деревню за подмогой. А была пятница, вечер. Народ пил. Плевать на меня было народу! За мной пришли только в понедельник...

 

Провожая меня у калитки, Анатолий Михайлович посмотрел на развалины храма и вздохнул:

 

- Когда они храм ломали, я подошел, посмотрел. Дилетанты! Сколько кирпича зря побили! Строительный раствор в древности был не тот, что сегодня... Там и динамитом трудно взять. Килограммов десять нужно минимум.

 

Я вздрогнул.

 

- Да я когда здоровый был, сколько церквей разобрал! - улыбнулся несуеверный строитель и показал культи. - Вот этими руками...      

 

 

Храм, конечно же, не был спонтанно пропит стаей дебилов-алкоголиков. Его убивали спокойно, деловито, по всем законам нашего проклятого времени.

 

 

 

В Комарове Журавлевa всегда не любили. Односельчане обвиняют в двоеженстве (больная жена с двумя взрослыми дочерьми живет по соседству в плохоньком доме). Шабашник. Разобрал печки и печные трубы во всей округе. Говорят, начал первым разбирать церковь еще прошлой зимой...

- А чем мне семью кормить?! Вот скажи! - Журавлев нервно расхаживал по своему роскошному для этих мест двору - с банькой, припаркованной «Волгой» и даже мотоциклом. - А говорят про меня дурное, потому что завидуют. Я же не пью, а делом занимаюсь! Работы здесь нет никакой, кроме что-нибудь разобрать да сломать. Меня зовут - я иду работать. Вот приехал Денис (Бобков. - В. В.), пообещал рубль за кирпич, мне что, отказываться?!

 

 

- Да какая церковь! Там куполов-то не было... - Журавлев хотел что-то добавить, но махнул рукой, дескать, вам, городским, разве объяснишь.

 

Из дома выскочила вторая жена. Молодая, но сердитая.

 

- Коль, че ты оправдываешься! - налетела она на нас. - Тебя позвали - ты пошел. Ты - наемный рабочий! Сколько мы заработали на этих кирпичах, помнишь? Тыщи три всего. Тебе Денис давал за кирпич рубль, а сам продал за восемь. Пусть Бобков оправдывается.

 

- Точно, - облегченно согласился с этой идеей Журавлев. - Он даже в банке кредит под это дело брал 400 тысяч, администрации деньги платил. Это Сорокина ему храм продала. А я-то в чем виноват?

 

 

Журавлев задумался.

 

- Да, грех это, грех, - рассмеялась жена, - но я уверена, Бог нас простит.

 

 

 

«Администрация не располагает точной информацией о месте расположения храма».

 

А так как епархия восстановить «будто бы существующую церковь» не предлагала, следовательно: «Летом 2008 года в целях предотвращения угрозы несчастного случая было заключено соглашение с ИП Бобковым Д. Ю. о проведении работ по расчистке территории от остатков строения и строительного мусора и благоустройству прилегающей территории».

 

Мне, конечно, хотелось спросить в лоб: за сколько вы, госпожа Сорокина, продали храм? Но получилось вежливое: платил ли Бобков администрации деньги? И есть ли хоть какие-то разрешительные документы, например акт экспертизы об аварийном состоянии?

 

Никаких документов! (Власти района так спешили обезопасить жителей от аварийной постройки.) И никакой продажи.

 

- Не продавали мы ничего! - оскорбленно вспыхнула Сорокина. - Да и не ведали мы, что это была церковь. Правда, не знали!

 

- Да все им было известно! - хмурится глава строительной фирмы Денис Бобков, которого я все-таки отыскал в Кинешме. Ничего, кстати, демонического. Простой парень лет тридцати. Утром его вызвали в милицию по «церковному делу», но он не пошел. «Буду искать адвоката», - говорит.

 

- Я заприметил этот дом зимой, когда проезжал мимо, - говорит Бобков. - Мне он сначала показался не похожим на храм. Пошел в администрацию, договорился. И вышло, что я-то не знал, что покупал, а вот в администрации, как я потом понял, прекрасно знали, что... - Опасное слово «продавали» он все-таки не произнес.

 

 

Бобков молча достает договор за подписью Сорокиной и квитанцию о выплате администрации 100 тысяч рублей в виде «добровольной помощи».

 

- А где остальные 300? Вы же кредит в 400 тысяч для разбора храма брали. 

 

 

 

Местный благочинный отец Павел, чье письмо в Ивановскую епархию и стало поводом для скандала, к районной администрации относится сурово. Но со своей церковной колокольни.

 

- А у меня сомнения - православный ли человек глава района, - говорит батюшка. - Перед выборами приходит ко мне и (дьякон тому свидетель!) просит поддержки на выборах. Мы же читаем проповеди, можем помянуть хорошего человека добрым словом... Ну коль человек просит, грех отказывать, помогли. После выборов пришли к нему за помощью: оформить в собственность участок земли в святом месте - там паломники поклоняются блаженному иноку Николаю. Отказал. Мы его попросили открыть молельную комнату при центральной больнице, а он отвечает: а что с этого администрация иметь будет? Ну разве так можно?!

 

Думаю, теперь глава понял, что с церковью шутки плохи. Вместе со своим первым замом он срочно выехал в Иваново, чтобы держать ответ за разрушенный храм перед местным архиепископом.

 

По словам священника из Ивановской епархии отца Виктора, встреча прошла хорошо. Светская и духовная власть области сошлись на том, что злого умысла в «комаровской истории» не было.

 

- Епархия, конечно, будет ждать окончания прокурорской проверки, - объяснил батюшка. - Но, я думаю, прямого криминала там нет. Ну получил кто-то на разрушении церкви какие-то гроши. Люди же не самоубийцы, ради них на себя такой грех брать!

 

И казалось, все в этой истории уже ясно. Храм Воскресения Христова восстановлению не подлежит. Его вряд ли построят заново. Недолго жить осталось Комарову, да и в Ивановской области сотни полуразрушенных церквей, а денег на них нет.

 

 

 

Где останки тела 200-летнего храма Божьего, который сначала продали, потом расчленили, чтобы продать еще дороже...

 

Местные мужики, участвовавшие в разборе церкви, показали мне, где они разгрузили несколько машин с «комаровским» стройматериалом. Кинешма, улица Гоголя. Во дворе красивого (на фото внизу) строящегося особняка. Рядом с ним заботливо сложены несколько тысяч старинных и до сердечной боли знакомых кирпичей. Часть из них уже в кладке здания...

 

Госпожа заместитель главы по строительству Сорокина Светлана, узнаете домик? К вам он, случаем, не имеет отношения?

 

«Может, когда люди дойдут до точки, они раскаются», - вспомнил я слова отца Сергия.

 

Боже, неужели мы еще в пути...

 

Владимир Ворсобин

 

21 ноября 2008