|
Кто спас Гарвардские колокола
Американец за 20 тысяч долларов выкупил у большевиков уникальный колокольный ансамбль
В Москву вернулся первый из знаменитых колоколов Данилова монаcтыря, долгое время находившихся в Гарвардском университете.
Университет, поначалу в штыки принявший весть о возможном возвращении колоколов в монастырь, сегодня уже получил взамен новые колокола из России. Пока уникальный колокольный ансамбль возвращается, мы рассказываем о человеке, благодаря которому он уцелел.
В логове врагов
Предприниматель, филантроп, помешанный на колокольном звоне, Чарльз Ричард Крейн (1858-1939) происходил из одного из богатейших чикагских семейств.
В 1921 году, сложив с себя полномочия посла США в Китае, Чарльз с риском для жизни проехал по Транссибу от Харбина до Петрограда. На это путешествие по разрушенной революционным хаосом и Гражданской войной стране его толкнула любовь к колокольному звону. Будучи поклонником северного церковного зодчества, он специально избрал маршрут через Ростов Великий, чтобы его младший сын Джон, выпускник Гарварда, насладился звучанием знаменитых ростовских колоколов.
Нельзя сказать, что для советской России это был желанный гость - он щедро поддерживал Белое движение, лично знал царскую семью (в Зимнем дворце было установлено крейновское сантехническое оборудование), и есть даже сведения, что участвовал в разработке плана ее спасения. В годы атеистических гонений помогал деньгами и продуктами Русской православной церкви, включая патриарха Тихона, с которым общался еще во времена его служения в Нью-Йорке епископом и величал "лучшим из русских". Для него пришедшие к власти большевики были личными врагами. Неудивительно, что после возвращения в США граница Советской России для него захлопнулась.
Спустя 7 лет, в 1928 году, Чарльз Крейн отправляет в СССР своего порученца Томаса Уиттимора, не единожды выполнявшего для него разные деликатные миссии. Задание - добыть колокола Новгорода или Ярославля. Уиттимору удалось наладить контакты в советских бюрократических, научных, музейных и торговых сферах. Но новгородские или ярославские колокола были уничтожены в ходе борьбы с "очагами мракобесия".
Видимо, в одну из следующих своих поездок (официально он приезжал собирать материал для лекций по культуре Древней Руси в Нью-Йоркском университете) Уиттимор познакомился с талантливым звонарем Москвы Константином Сараджевым, игравшим "колокольные симфонии" при огромном стечении народа на звоннице храма Преподобного Марона Пустынника на Якиманке. Тогда же чиновники от пролеткульта обратили взор американского профессора на колокольню Симеона Столпника закрывавшейся Даниловской обители. И намекнули на возможность приобретения одного из последних целиком сохранившихся в Москве колокольных ансамблей.
Впечатление - мистическое
Первое упоминание о намечающейся колокольной сделке появляется в официальной переписке сотрудников Гарвардского университета в конце 1929 года. Преподаватель факультета музыки Арчибальд Дэвисон в письме президенту Гарварда Лоуренсу Лоуэллу писал: "Я склоняюсь к тому, чтобы принять колокола". Затем звучание русских колоколов рецензирует главный дирижер Бостонского симфонического оркестра Серж Кусевицкий: "У русских более глубокий и более богатый звук..." Нигде более звон церковных колоколов не производит такого сильного и мистического впечатления, как в России". К нему присоединяется знаток русской духовной и фольклорной музыки профессор Альфред Сван: "Их тон настолько замечателен потому, что в прошлые столетия колокольных дел мастера знали секрет, благодаря которому колокола в процессе производства приобретали специфическую мягкость и сочность тона..."
Видимо, ответы Кусевицкого и Свана убедили руководство Гарварда принять подарок от Чарльза Ричарда Крейна, у которого в Гарварде учились два сына.
В ожидании подарка приостановили строительство башни с циферблатами для Лоуэллского общежития. А Крейн вновь отправляет Уиттимора в Россию для точных замеров Даниловских колоколов - чтобы звонница пришлась им впору.
Оказавшись в Москве, тот снова побывал у стен Данилова монастыря, полюбовался колокольней, на которой все еще пребывали 18 бронзовых колоколов, и приступил к переговорам по сумме сделки с представителями "Антиквариата" - хорошо известной у зарубежных коллекционеров организации, содействовавшей экспорту художественных предметов из СССР. Приходилось соблюдать осторожность: еще в Германии Крейн проинструктировал Уиттимора называть его в телеграммах из Москвы не иначе как псевдонимом "Университет".
Цена сделки Уиттимора с "Антиквариатом" - 20 тысяч долларов. Много это или мало? Не продешевили ли советские чиновники, торгуя конфискованной церковной собственностью? В годы, о которых идет речь, в США можно было приобрести новенький, только что сошедший с конвейера "Форд" по цене 500 долларов. А небольшие дома в срединных штатах Америки стоили от 3 до 7 тысяч долларов в рассрочку.
В письме Уиттимора, отправленном уже из Франции, - новые интересные подробности: "Я в Париже. Два месяца, проведенных в России, со всем, что за этим стоит, обошлись мне потерей почти двадцати фунтов веса. В офисе [Византийского института] говорят, что я теперь похож на Рамсеса II..."
Москва-Гарвард
Вместе с колоколами, отправленными через Ленинград и Гамбург, едет и лучший мастер колокольного звона в России звонарь Сараджев, сын известного московского музыканта, профессора консерватории.
25 сентября корабль с ценным грузом на борту, состоящим из "20 мест: 7 бронзовых колоколов, 7 железных колокольных языков и 6 ящиков бронзовых колоколов малого размера", пришвартовался в порту Нью-Йорка. А 19 октября на бостонский причал сошел Сараджев. Его поселяют в доме русского белоэмигранта, преподавателя Гарвардской школы права Тимоти Таракузио, и он приступает к подготовительным работам по подъему колоколов - рисует чертежи их будущего расположения на башне Лоуэлл-хауса.
Два месяца рядом с колоколами был Константин Сараджев, Крейн оплачивал и его пребывание. 25 долларов в неделю за отдельную комнату с пансионом и столько же на личные расходы Сараджева. Столько же или чуть больше получал в начале 30-х годов среднестатистический американец, работающий по найму, к примеру, в гараже или придорожном кафе. Бутылочка кока-колы стоила тогда 5 центов, обед в ресторане - от 75 центов до 1,5 доллара, бензин - от 14 до 30 центов за галлон (3,785 литра).
После недоразумения с подпиливанием колоколов и нервическим припадком с последующим помещением Сараджева в гарвардский больничный стационар 10 декабря для него приобрели билет на обратный путь в Европу и снабдили наличными в размере 50 долларов...
Елена Яковлева, Инна Симонова
21 сентября 2007
Источник: "Интерфакс-религия"/"Российская газета"
Ваш Отзыв
Поля, отмеченные звездочкой, должны быть обязательно заполнены.
На главную | В раздел «Мониторинг СМИ»
|
