Мониторинг СМИ

Написавший чудотворные иконы

О художнике Владимире Макарове, афонском монахе Ефреме

С 4 по 29 февраля в западном флигеле усадьбы Воронцово (Москва, м. Новаторская) пройдет выставка «Дом для “Всецарицы”», на которой будут представлены фотографии, живописные полотна и артефакты, связанные с этим образом и храмами, где находятся его чудотворные списки. Одним из участников выставки станет художник Дионисий Макаров, сын иконописца Владимира Макарова, в монашестве о. Ефрема, написавшего три чудотворных списка знаменитой афонской святыни – иконы Пресвятой Богородицы «Всецарица». Эти списки, сами уже прославленные как чудотворные иконы, пребывают в Алексеевском и Новоспасском монастырях Москвы и в Константино-Еленинском монастыре близ Санкт-Петербурга. Денис Владимирович рассказал о творческом и духовном пути своего отца, который пролегал через поднимавшиеся из руин древние обители Валаама и Афона и увенчался созданием чудотворных икон.

…Старинный петербургский дом на Васильевском острове соседствует с великолепным собором святой Екатерины. Захожу в парадную, хранящую запах старого дерева, поднимаюсь по лестнице и попадаю в квартиру художника. Задаю первый вопрос:

– Дионисий, эта квартира – тоже память о вашем отце?

– Да. Здесь была его мастерская. Когда я маленьким мальчиком приходил сюда, появлялось ощущение, словно я нахожусь в храме: огромные иконы, горящие лампады. Отец реставрировал иконы из храмов, потом сам стал писать, в том числе для Ленинградской духовной академии, параллельно работал реставратором монументальной живописи в Эрмитаже. В те годы он скупал все, что издавалось по философии, истории, искусству, читал, подчеркивал важные мысли, конспектировал. Помню, как в этой квартире за круглым столом собиралась творческая и научная интеллигенция: обсуждали искусство, жизнь, обменивались напечатанными на ксероксе или перефотографированными книгами, которые не было возможности приобрести в магазинах в те времена.

– А потом он покинул Питер (тогда еще Ленинград) и перебрался на Валаам?

– В жизни отца было много мест, где он работал: Москва, Петербург, Прага, Прибалтика, Тихвин… Его интересовало церковное искусство, и когда в 1985 году областные реставрационные мастерские занялись аварийным укреплением росписей Валаамского монастыря, он сразу же стал туда ездить. Реставраторы приезжали на Валаам на лето. Я с детства путешествовал вместе с отцом, а лет с 18-ти начал работать вместе с ним. Когда в 1987 году ему предложили остаться на Валааме, чтобы реставрировать хранившиеся в фондах музея иконы, он согласился. Многие иконы находились в тяжелом состоянии. Одним из наиболее пострадавших оказался образ Преображения Господня из Спасо-Преображенского собора, написанный на холсте, – его обнаружил отец около входа в кладовое помещение рядом с лестницей собора, где он лежал в качестве половой тряпки.

На Валааме художнику предоставили жилье. У нас был очень интересный адрес прописки: Карелия, остров Валаам, улица Центральная, дом 1, квартира 1. Когда отец объяснял, как нас найти, то говорил: первая дверь налево. Мы жили в каре Валаамского монастыря, под Царскими кельями. По преданию, там останавливался Александр I, когда приехал на Валаам инкогнито после кончины Павла I. Конечно, помимо реставрационной работы, отец не прекращал заниматься творчеством: создал ряд пейзажей с видами Валаама, пробовал писать иконы.

– Монастырь в те годы еще не действовал?

– В то время никто даже не предполагал, что монастырь восстановится. При Горбачеве существовал генплан, согласно которому Валаам должен был стать крупным туристическим центром: канатная дорога, творческая дача в скиту Всех святых, грузовой порт, а рядом с пристанью Монастырской бухты – заведение, запомнившееся забавным названием «Дом увеселительного питания». Часть местных жителей и сотрудников музея, в том числе мой отец, были против этого. Они писали Раисе Горбачевой, собирали подписи за возрождение обители. Наконец монастырь постепенно стали передавать Церкви, приехали первые монахи, начались службы. Отец написал иконы для временного иконостаса нижней церкви монастырского собора, посвященной преподобным Сергию и Герману Валаамским, где проходили первые богослужения.

Реставрация икон на Валааме

– Монастырю, который только-только начинался, удавалось поддерживать старинные здания?

– В какой-то момент оказалось, что за храмами монастыря некому следить: монахов еще было очень мало, а музейный смотритель уже ушел. И тогда на эту должность пригласили меня, двадцатилетнего. До этого я уже работал по укреплению росписей в соборе в летний период, и бригадир реставраторов предложил мне остаться зимовать, объяснив важность этой миссии. Я должен был следить за микроклиматом в храмах: при определенных температурах проветривать их, открывать окна, чтобы не возникал конденсат, сливать накапливавшуюся под крышей собора воду, зимой включать тепловентилятор и т.п. Для этого были специальные методики, инструкции. В год из-под крыши Преображенского собора я сливал по 40 ведер воды. Следил не только за собором, но и за церковью Никольского скита, которая тоже реставрировалась. Так я работал около трех лет, постоянно проживая на Валааме. В таком возрасте на мне была ответственность за все церковные строения монастыря. Помимо обязанностей смотрителя, летом я работал на реставрации росписей и копировал их. Это было время моего воцерковления. Мы ходили на службы, у отца в мастерской был закуток с иконами, лампадками – правда, он находился не на видном месте, а за шкафчиком. Постепенно музей сократили, он слился с монастырем.

– Художник Владимир Макаров перебрался на Афон. Как это произошло?

– В какой-то момент реставраторам, которые из года в год приезжали на Валаам, попался журнал, где говорилось, что русскому Свято-Пантелеимонову монастырю на Афоне необходима реставрация, и он нуждается в специалистах. Многие из них, в том числе отец, прониклись этой идеей, тем более что Валаам – это «Северный Афон». Стали искать пути, писать Патриарху, просить разрешения. Получилось не с первого раза, но наконец в 1992 году по благословению Святейшего Патриарха Алексия II первая группа реставраторов отправилась в русский Свято-Пантелеимонов монастырь. Среди них были разные специалисты: и по книжной графике, и по монументальной живописи, и архитектор. В этой группе поехал и мой отец. Получилось так, что остальные потом вернулись, а он остался на Святой Горе на всю жизнь.

– Кажется, Свято-Пантелеимонов монастырь в 1990-е годы находился в довольно печальном состоянии?

– Увы. Величественный комплекс, где в начале ХХ века жили тысячи монахов, когда мы туда приехали, был почти пустым. Многие корпуса стояли заброшенными, в плачевном состоянии. Работы было очень много, прежде всего по восстановлению монументальных росписей: и в Покровском храме, и Свято-Пантелеимоновом соборе, и в трапезной. Потом выяснилось, что надо не только реставрировать, но и писать. Отца благословили написать фреску с изображением преподобного Силуана Афонского – она стала довольно известной, в частности, украсила книгу «Старец Силуан».

Иконописец Владимир Макаров у написанной им фрески прп. Силуана Афонского

– Насколько я знаю, Владимир Макаров работал не только в русском, но и в греческих монастырях Афона?

– Да. Видя работы отца в Пантелеимоновом монастыре, греки пригласили его в Дионисиат. Это очень красивая обитель. Она находится на отвесных скалах, так что здания нависают над морем. В Дионисиате отца благословили реставрировать старинные фрески, причем не только восстанавливать сохранившиеся росписи, но и восполнять утраты – дописывать их в соответствии с древней стилистикой.

– Русская и греческая манера иконописи сильно отличаются друг от друга. Художник Владимир Макаров владел византийской техникой письма?

– На Афоне он совершенствовался в ней. Отца пригласили писать иконы в скит Белозерка или, как его называют греки, Буразери. Этот скит некогда был русским, а сейчас там живут греки-иконописцы. Отцу там дали келью, и он учился византийской технике написания икон. После этого его пригласили поработать и для Ватопедского монастыря.

– Греки прониклись русским иконописцем!

– Да, они оценили его искусство. В Греции вообще с большим уважением относятся к иконописцам и художникам. Высокий профессиональный уровень в сочетании с художественным талантом и искренней верой оказался востребованным на Святой Горе. Можно сказать, что отец оказался в нужном месте и в нужное время.

Иконописец Владимир Макаров, будущий о. Ефрем, с сыном Дионисием

– Ватопед – один из четырех самых влиятельных монастырей Афона.

– Да. В старину даже существовала традиция, согласно которой важные решения на Афоне запечатлевали печатью, состоявшей из четырех частей. Каждая часть находилась у представителя одного из четырех древних монастырей: Великой Лавры, Иверона, Ватопеда и Хиландара. Ватопед обладает удивительными святынями и реликвиями, собранием древних рукописей. Более того, туда перешло собрание икон, книг, утвари русского Андреевского скита.

– Почему так получилось?

– Дело в том, что вся земля на полуострове Афон разделена между двадцатью монастырями. Чтобы построить келью или скит, необходимо приобрести участок у одного из них. Так появился и Андреевский скит: его построили русские, но на земле Ватопеда. Поэтому, когда в ХХ веке этот скит запустел, все его имущество отошло грекам. А некогда это была одна из богатейших обителей Афона. Библиотека Андреевского скита была третьей в мире по собранию древних артефактов после библиотек Ватикана и Синайского монастыря св. Екатерины. В начале ХХ века русских на Афоне было больше, чем греков, они строили огромные скиты, поскольку основать новый монастырь на Святой Горе нельзя. После революции русским, даже из эмиграции, стало очень сложно попасть на Афон. Поэтому опустел и Андреевский скит. Часть его имущества сгорела, часть была разграблена, а оставшееся перешло Ватопеду.

К чудотворному образу «Всецарица» в Ватопеде прикладывают список

– Вы приехали на Афон как раз в период, когда ваш отец работал для Ватопеда?

– Именно так. Я уволился с Валаама и приехал. Интересно, что, когда я уходил с должности смотрителя, эту работу в качестве послушания передали монаху, прибывшему из Македонии. Он недавно почил на Валааме в чине архимандрита с именем Мефодий. А приехал он на Валаам именно как на Северный Афон, потому что на греческий Афон македонцев не пускали.

– Расскажите о ваших впечатлениях – совсем молодого человека, оказавшегося на Святой Горе.

– Да, я около шести лет жил в монастырях: три года на Валааме и два с половиной – на Святой Горе, потом приезжал еще. Господь сподобил меня видеть первые шаги их возрождения: огромные полуразрушенные здания, великолепные фрески, которые требовалось спасать. Это была живая история.

На Афоне я работал около трех лет, из них один год помогал отцу в Ватопедском монастыре. Возможно, это был самый интересный период в моей жизни. Для совершенствования навыков нам давали копировать древние иконы из ризницы монастыря. Также мне довелось самому сделать точный список с иконы «Всецарица» (сейчас он тоже находится в одном из храмов). Помимо этого, в качестве дополнительного послушания мне поручили разбор библиотеки Андреевского скита. Древние рукописи хранились отдельно, а мне благословили разбирать «новые», еще не распечатанные книги, приобретенные монастырем в начале ХХ века. Их страницы перед чтением нужно было разрезать ножом. Я складывал книги в стопки по названиям и перевязывал веревкой крестообразно, как бы ставя на них крест. Тогда же я написал и подарил игумену Ватопедского монастыря отцу Ефрему картину с видом из окна иконописной мастерской и икону преподобного Серафима Саровского.

На Афоне у меня было ощущение, что я оказался в древней Византии, перенесся на тысячу лет назад и даже дальше вглубь веков. Некоторые монастыри, такие как Лавра прп. Афанасия Афонского и Ватопед, находятся на месте древних античных городов, и фрагменты древних построек – капители, мраморные рельефы – вмонтированы в стены храмов и часовен. Сильнейшее впечатление производит обилие святынь, красота убранства древних храмов и величественные богослужения, особенно всенощное бдение, когда древний храм освещен восковыми свечами. В определенный момент паникадило начинают крутить в одну сторону, хорос – в другую… Поется «тэрэрэм» – напев, который считается подражанием ангельскому пению, без слов. На Святой Горе много неповторимых традиций, необычных служб. Например, на третий день после Пасхи совершается крестный ход с чудотворной Иверской иконой: ее торжественно несут из монастыря Иверон на берег моря, к месту, где она была обретена, и там в небольшом храмике совершают Божественную литургию. Антидор раздают прямо на берегу моря.

Живя на Афоне, я пользовался относительной свободой. Помогал отцу, но в любой момент он отпускал меня путешествовать по Святой Горе. Я исследовал все интересные, иногда труднодоступные для большинства паломников места, заброшенные кельи и скиты, перезнакомился со многими иконописцами, со старцами, бывал на престольных праздниках почти всех обителей, так что мне есть что вспомнить.

– А старца Паисия вы не видели?

– Я его не застал, а вот отец бывал у него и даже написал его келию.

– Какие работы ваш отец выполнял для Ватопедского монастыря?

– Кажется, первой работой, для которой его пригласили, были портреты ватопедских старцев. Самый известный из них – Иосиф Исихаст. Его келейной иконой была «Всецарица», он благословил ею своего духовного сына, тоже Иосифа, который и возродил Ватопедский монастырь. Так эта икона стала одной из главных святынь обители. Тут стоит сказать, что греческие монастыри в середине ХХ века тоже переживали упадок, насельников в них становилось все меньше из-за оскудения веры в обществе, ведь монахи получаются из верующих мирян. В Святую Гору по милости Божией вдохнули новую жизнь несколько подвижников, которые сами горели духом благодати и сумели передать его другим, так что к ним потянулись молодые люди. Одним из таких подвижников был старец Иосиф Исихаст. Воспитанные им монахи по кончине своего аввы стали игуменами афонских монастырей и возродили их.

– Живя на Афоне, Владимир Макаров писал картины?

– Конечно, отец все время писал этюды. Также он написал картины для Ватопедского монастыря – для украшения архондарика и других мест.

В мастерской художника – иконы, которые позднее стали чудотворными

– Работая в Ватопеде, вы и ваш отец соприкасались со старинными фресками?

– Как раз когда я приехал, отцу поручили воспроизвести древнюю фреску с образом Пресвятой Богородицы «Знамение», находившуюся в нише над мощами Ватопедских ктиторов, которые сначала строили монастырь, а потом сами приняли в нем постриг и впоследствии были прославлены как святые. Она очень плохо сохранилась. Ее вырезали из стены, перенесли на новое основание и передали в музей, а отец написал новую, точно такую же. Но сначала древнюю фреску перенесли в мастерскую отца, чтобы он мог по ней работать. Кстати, эта мастерская находилась в очень интересном месте, она практически нависала над всем монастырем, и из двух ее окон, смотревших в разные стороны, открывались великолепные виды.

– Пожалуй, главным делом жизни вашего отца можно назвать написание чудотворных списков с иконы «Всецарица». Собственно, сейчас их уже и списками не назовешь, потому что каждая из этих икон – почитаемая святыня.

– Началось с того, что паломник из России, иеродиакон Лука, попросил сделать список древней чудотворной иконы «Всецарица», одной из главных святынь Ватопеда. Игумен благословил моего отца написать сразу три иконы: две чуть меньше древнего чудотворного образа (который и сам имеет аналойный размер) и одну большую, для церкви на метохе (сельскохозяйственных угодьях) монастыря. Немного позже благословили написать вторую большую икону – для Новоспасского монастыря Москвы.

Когда отец завершал работу над иконами, чудотворный образ крестным ходом переносили к нам в мастерскую, чтобы списки получались максимально точными. В мастерской чудотворный образ «Всецарица» пребывал три дня. На Афоне существует традиция: перед написанием иконы служится молебен, доску и краски окропляют святой водой, а вновь написанные иконы ставят в алтарь, и они там находятся сорок дней, а то и больше, освящаясь благодатью богослужений.

Монах Ефрем (Макаров)

Так было и со списками «Всецарицы». Самый первый из них прибыл в Москву в 1995 году. По молитвам перед ним стали исцеляться дети в онкологическом центре. Эта икона обрела свое место в московском храме Всех святых, что в Красном селе, ныне это Алексеевский женский монастырь. Некоторое время спустя отец Лука снова приехал на Афон и сообщил игумену Ефрему, что от иконы стали происходить чудеса исцеления, она даже стала мироточивой. Мне, тогда уже выучившему в некоторой мере греческий язык, довелось быть переводчиком при этой беседе. Помимо известных и почитаемых многими списков в Новоспасском и Алексеевском монастырях Москвы, из-под кисти отца Ефрема вышли и другие. Один из них, тоже прославившийся чудотворениями, находится в Константино-Еленинском женском монастыре под Санкт-Петербургом. Там же пребывает большой храмовый образ Пресвятой Богородицы «Тихвинская», долгое время находившийся у отца в мастерской в Санкт-Петербурге. Еще при его жизни мы стали думать, в какой из храмов передать эту икону, и после моих долгих трудов по ее реставрации, благодаря ктитору монастыря, она оказалась в этом храме напротив чудотворного списка «Всецарицы». Недавно выяснилось, что список «Всецарицы», написанный отцом, есть и в Свято-Духовском соборе г. Нефтеюганска, и наверняка в других храмах, поскольку многие заказывали ему иконы.

– Написав самые известные списки «Всецарицы», художник возвратился в Пантелеимонов монастырь, словно выполнив то, для чего Господь привел его в Ватопед…

– Да. Отец вновь стал работать для русской обители. На территории Свято-Пантелеимонова монастыря есть келия первомученика архидиакона Стефана. Она находилась в запустении, практически в руинах, но сохранились алтарь и иконостас храма, фрески. Мы взялись спасать их: укрепляли, реставрировали. Я поселился в палатке на территории келии, а отец – непосредственно в этих развалинах. Нам привозили продукты из русского монастыря. После этой работы мы возвратились в Пантелеимонов. Там как раз начиналась масштабная работа, приехала бригада из Санкт-Петербурга. В монастыре обустроили иконописную мастерскую, и отец поселился при ней, стал реставрировать и писать иконы. Кстати, там сохранилась и старинная мастерская: пигменты, кисточки дореволюционных времен, и мы пользовались ими.

– Там он и принял монашество?

Икона Богоматери «Светописанная»

– К мысли о монашестве отец шел постепенно. Ему периодически предлагали постричься, но он говорил, что еще не готов. В 1998 году он был зачислен в братию Свято-Пантелеимонова монастыря, а в 2005 году принял постриг в мантию. Он прожил на Афоне около 20-ти лет, не возвращаясь в Россию, был единственным постоянным реставратором в Пантелеимоновом монастыре, и работы всегда хватало: он писал, реставрировал, руководил приезжавшими из России реставраторами, когда было нужно, приглашал специалистов из Эрмитажа. Также ему, тогда уже монаху Ефрему, благословили разработать иконографию и написать образ Пресвятой Богородицы, ставший известным как «Светописанная» икона Божией Матери. Специально для этой иконы была построена новая часовня слева от главных ворот Свято-Пантелеимонова монастыря. По преданию, Пречистая была случайно запечатлена на фотографии в начале ХХ века, когда монахи раздавали укрухи – хлеб, оставшийся от трапезы, в качестве милостыни. Богоматерь смиренно приняла подаяние, тем самым указав людям на богоугодность этого начинания. А еще отец Ефрем написал много фресок, икон – они находятся и в Греции, и в России, делал мозаики. Хотелось бы, чтобы его наследие было известно людям. К счастью, отца Ефрема помнят: в сентябре 2022 года в Новоспасском монастыре прошла выставка его памяти, а сейчас некоторые его работы представлены на выставке, посвященной иконе Пресвятой Богородицы «Всецарица», которая проходит в Воронцовском парке Москвы.

Беседовала Алина Сергейчук

2 февраля 2024

Источник: "Православие.ru"

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):