Репортажи

Можно ли было в Советском Союзе достать Библию?

Михаил Афанасьев прочитал лекцию «Распространение религиозной литературы в эпоху позднего СССР»

Москва, 31 марта, Благовест-инфо. «Распространение религиозной литературы в эпоху позднего СССР» - этой теме посвятил 30 марта открытую лекцию директор Государственной публичной исторической библиотеки России (ГПИБ) Михаил Афанасьев. Лекция состоялась в Центре социально-политической истории ГПИБ в рамках семинара «От цензуры и самиздата к свободе печати», проводимого Международным Мемориалом и ГПИБ.

Можно ли было в Советском Союзе достать Библию? Какие категории населения интересовались религиозной литературой? Где она печаталась и как попадала к читателю? Каким темам отдавались предпочтения?

«Чем дальше от этих событий, тем больше упрощается картина религиозной жизни того времени… Но все было гораздо сложнее», – это побудило лектора систематизировать свои наблюдения об одном из аспектов религиозной жизни в позднесоветский период.

Хронологический охват темы – с 1960-х до 1988 г., когда в период перестройки и в связи с празднованием 1000-летия Крещения Руси «шлюз был открыт – политика власти по отношению к Церкви изменилась». То, как быстро «поменялись знаки», М. Афанасьев проиллюстрировал показательным примером: последней книгой, запрещенной к распространению Главлитом, стала антирелигиозная книга Е. Варичева о Крещении Руси и реакционной сущности православия. По словам лектора, эта книга была изъята по просьбе Патриарха Пимена. Автор предупредил, что предметом его исследования стала только православная литература.

М. Афанасьев обратил внимание на «парадоксальное» отношение советских властей к религиозной литературе: оно было даже «более религиозным, чем религиозная модель мира». Власти исходили из того, что «советскому человеку религиозная литература не нужна и даже опасна», что «если человек откроет Библию, он обязательно уверует (т.е. в основе политики был сюрреалистический страх, что в Библии есть истина)».

Потенциальных читателей религиозной литературы М. Афанасьев разделил на три группы. Во-первых, это «верующие внутри церковной ограды» (клирики, члены церковной «двадцатки», постоянные прихожане). Во-вторых, более многочисленная группа – интеллигенция, которая интересовалась православием и другими религиозными традициями, а также разного рода мистической литературой. Типичный представитель третьей группы – это «простой советский человек», который унаследовал от бабушек некую причастность к православному семейному быту: куличи на Пасху, Рождество, престольный праздник в родной деревне и т.д.

Религиозная литература также была классифицирована автором. Сначала он рассмотрел церковные издания 60-80-х гг.: это «безумно скучный, жестко цензурированный» «Журнал Московской Патриархии»; обращенные к более широкой аудитории церковные календари; редкие выпуски «Богословских трудов». Эта литература была ориентирована на первую группу читателей. Если же она попадала в руки внецерковным интеллигентам, они старались «вычитать что-то между строк, чтобы приобщиться к островку иной жизни». «Пир духа!» – так М. Афанасьев охарактеризовал свое ощущение, вспоминая, как в свое время «накупал» эти издания, оказавшись в действующих монастырях в Советской Прибалтике.

Библия в РПЦ в этот период была издана дважды: в 1968 и 1979 гг. Этот текст в Синодальном переводе «моментально разошелся по приходам», продолжил исследователь, однако второе издание все-таки частично «оказалось в руках интеллигенции». Подпольно распространялись также протестантские издания Синодального перевода Библии.

К дореволюционной религиозной литературе можно было приобщиться разными путями: на книжных развалах, где книги продавались и обменивались, и в библиотеках. Здесь происходила невидимая миру борьба между пытливыми читателями и партийными идеологами. Например, в главной библиотеке страны – Ленинке специальный цензор просматривал заказы и исключал из них книги «скользкого содержания», которые также изымали из каталога (но читатели передавали друг другу шифры для заказа). В ГПИБ, вспоминал директор, были религиозные люди, которые «сочувствовали читателям» и старались выдавать искомое. Однажды было замечено, что в Историческую библиотеку «потянулись старушки в платочках», заказывали Евангелие – «батюшка велел им почитать». Бдящее тогдашнее начальство нашло оригинальный выход: поскольку нельзя было исключить из каталога религиозную литературу, ведь, кроме «бабушек», с ней работали ученые, было решено раздел «Христос» переставить туда, где не каждый найдет, в букву «Л» – «Легенды о Христе»…

«Легенды» – это одно из ключевых понятий эзопова языка «эрзац-религиозной литературы», как называет этот пласт М. Афанасьев. Он имеет в виду, например, жития святых, которые выходили в серии «Литературные памятники» под названием «Византийские легенды», или пересказ Священного Писания Зенона Косидовского под названием «Библейские сказания» и «Сказания евангелистов». Это была вполне легальная литература, которая способствовала религиозному просвещению. По словам лектора, ищущий человек мог «вычитать» необходимую информацию о вере и Церкви даже из «Справочника атеиста» или «Забавного Евангелия» Лео Таксиля. А когда в 1973 г. массовым тиражом был опубликован роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита», «это дало сильный толчок к повороту общества к религии». «Многие именно благодаря этой книге пришли к вере, хотя сейчас в Церкви ее критикуют», – сказал лектор.

Зарубежные издательства вносили свой вклад в религиозное просвещение советских людей. М. Афанасьев особенно выделил роль брюссельского католического издательства «Жизнь с Богом», которое «не преследовало конфессиональных задач» и всеми доступными способами переправляло в СССР Библию и много православной литературы, в том числе – сочинения протоиерея Александра Меня. Одну из его книг «Магизм и единобожие», изданную в Брюсселе в 1971 г. под псевдонимом Эммануил Светлов, лектор продемонстрировал. Он показал также один из выпусков сборников христианского чтения «Надежда» – сначала он выходил по инициативе Зои Крахмальниковой в СССР в самиздате, потом стал печататься за границей.

М. Афанасьев отдал должное и религиозному самиздату, но отметил, что он распространялся в узком кругу доверенных лиц. Так, журнал «Община» Александра Огородникова выходил в семи экземплярах, его изданию и распространению сопутствовали обыски и аресты. Более широко расходились так называемые «летучие материалы» – открытые письма, обращения, например, священников Сергия Желудкова, Глеба Якунина, Николая Эшлимана.  В целом этот самиздат лектор условно называет «элитарным».

Но был еще и массовый религиозный самиздат, основанный на коммерческих мотивах, а не на просветительских и духовных. М. Афанасьев продемонстрировал православные календари, отпечатанные на фотобумаге. Их продажей занималась в поездах «мафия глухонемых», и они пользовались спросом. Исследователь считает, что эти массовые издания являются интересным источником по народной религиозности позднесоветского периода: каждый составитель включал в календарь то, что считал нужным, допуская «трогательные ошибки», используя простонародные, а не церковные наименования, а также католические изображения – возможно, из униатских источников.

Говоря о рукописных религиозных текстах, лектор упомянул как старообрядческую рукописную традицию, которая не прерывалась, так и манускрипты из среды верующих Московского патриархата и Катакомбной Церкви. Однако он более подробно остановился не на православных, а на магических рукописных текстах – это так называемые «святые письма» или «письма счастья». Демонстрируя экземпляры из своей коллекции, М. Афанасьев пояснил, что это поветрие распространилось в России с конца XIX в. и пережило советскую власть. В этих письмах упоминается Бог, который якобы явился 12-летнему отроку или еще кому-то и не сообщил ничего, кроме повеления размножить этот текст и разослать дальше, угрожая ослушавшимся карами и обещая послушным счастье. Эти суеверия, прочно укорененные в народном сознании, сегодня перекочевали в интернет, где можно встретить в подобных текстах даже какие-то молитвы, в том числе «на тарабарском языке». Этот массовый источник свидетельствует о секуляризации сознания, считает выступавший: «страхи остались, а религиозное сознание ушло».

В заключение М. Афанасьев отметил, что распространение религиозной литературы в СССР каралось как уголовное преступление, а вот за чтение не сажали. Если только «ты уже «засветился» в каком-то кружке, во встречах с неблагонадежными и т.д.», можно было пострадать «по совокупности» и за чтение. Самый трудный и опасный вопрос, к которому должен был быть готов читатель религиозной литературы: «Откуда у вас эта книга?» Надо было ответить так, чтобы не подвести распространителей этой опасной для советской идеологии литературы.

Юлия Зайцева

• Александр - 17.11.2020 20:56
  ст. 122-127 УК РСФСР 1926 г; ст. 142 УК РСФСР 1960; ст. статья 143.1. того же УК;
  
  
• Александр Стадник - 10.11.2020 23:38
  "В заключение М. Афанасьев отметил, что распространение религиозной литературы в СССР каралось как уголовное преступление,"
  Хочется поподробнее узнать по какой статье УК каралось?
  
  

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):