Репортажи

Радостная и строгая аскетика матери Марии (Скобцовой)

Фото: miloserdie.ru

Москва, Благовест-инфо, 22 февраля. Семинар на тему «”Радостная аскетика” матери Марии (Скобцовой)» состоялся 16 февраля в Доме русского зарубежья имени Александра Солженицына (ДРЗ) в рамках научно-просветительского проекта «Отражения». Инициатор семинара – ведущий научный сотрудник ДРЗ Наталья Ликвинцева предложила обсудить раздел недавно вышедшего третьего тома Собрания сочинений преподобномученицы Марии (Скобцовой), который озаглавлен «О монашестве и аскетизме», поговорить о современном прочтении этих текстов.

Как напомнила Ликвинцева, мать Мария настаивает «на необходимости нового отношения к вопросам аскетики, на переосмыслении целей и задач аскетизма в исторических условиях ХХ века, когда уже заявили о себе и «темный аскетизм» большевиков, и подмена духовной работы психологическим «самоанализом». Сама мать Мария являла это новое отношение сразу после монашеского пострига: как свидетельствовали ее друзья, она всегда «сияла». «В этом сиянии она не может укрыться в стенах монастыря как в «духовном санатории», но должна ответить на беды эмигрантского бытия «из монашества», – отметила Ликвинцева. – Критики матери Марии обычно обвиняют ее в том, что она недостаточно аскетична или недостаточно монахиня, но ее работы свидетельствуют о том, что это не облегченные требования к монашеству и аскетике, а наоборот – усиленные и аккумулированные».

Иеромонах Иоанн (Гуайта), клирик московского храма Космы и Дамиана в Шубине, напомнил об обстоятельствах, в которых начинала свое монашеское служение мать Мария: монашество и монастыри на родине были уничтожены, а в эмиграции приходилось фактически начинать все с нуля. «Нам не дано простое следование прежним традициям, мы не можем только повторять. Из этого вытекает острая необходимость наблюдать, взвешивать, решать, пробовать», – пишет мать Мария, подчеркивая, что в новых условиях монахам должна быть свойственна «острая обращенность к миру», служение «не за крепкими монастырскими стенами, в традиции, а на всех путях и перепутьях мира». «Сейчас для монаха монастырь – мир весь… В этом сила новшества», – процитировал о. Иоанн монахиню.

По его словам, служение матери Марии заставляет пересмотреть «классическое святоотеческое противопоставление мира и духа, спиритуализма и гуманизма, духовной и просто человеческой жизни». Например, от нее можно было услышать, казалось бы, парадоксальное: «Люди мира отгорожены от мира непроходимой стеной… чем эгоистичнее, чем обмирщеннее человек, тем более он отрешен от подлинной жизни мира». Христианам она предлагала погружаться в эту «подлинную жизнь мира», в мирские беды людей: «Чем больше мы выходим в мир, отдаем себя в мир, тем больше мы не от мира, потому что мирской себя миру не отдает». Поэтому мать Мария практиковала «деятельное, радостное монашество, для которого богоообщение и человекообшение не только не противостоят, но необходимы друг другу», считает иеромонах Иоанн.

Богословское обоснование своей позиции мать Мария находила в двух природах Христа – Божественной и человеческой, в Его воплощении и земном пути. «В своем мирском послушании Он истощил себя. Он не учил нас своим примером о внутренних стенах, отгораживающих нас от мира», – привел о. Иоанн слова преподобномученицы. Учиться видеть в каждом человеке «икону Бога живого» – так понимала мать Мария «мистику человекообщения», которую считала «единой и подлинной базой для всякой внешней христианской активности».

Поэтому, думая о грядущем православии на Руси, в возрождение которого она верила, мать Мария говорила об «оцерковлении жизни», сочетающем аскетизм и человеколюбие. «Может быть, еще не поздно задуматься над этими словами, которые пока у нас не были услышаны», – заключил о. Иоанн.

Мистика человекообщения матери Марии основана на «встрече Бога в другом», продолжила Лидия Крошкина, кандидат культурологии, доцент РГГУ и СФИ. По ее словам, «новую церковную эпоху» монахиня связывала «с откровением о том, что Церковь – это соборный организм, где все живут вместе». Отсюда и новое понимание аскетизма: считая его одним из необходимых проявлений церковной жизни, «единственным бесспорным методом жизни» христианина, мать Мария основывает его на «на мистике человекообщения, на любви». Это, по мнению Крошкиной, отличает подход преподобномученицы от «индивидуалистической аскетики, когда целью являлась борьба с собственными страстями и спасение своей души», – время такой аскетики закончилось.

Говоря о неустанном служении матери Марии страдающим и обездоленным, выступавшая отметила: «Мать Мария гениальна в своем человекообщении, и подражать ей невозможно. Ей это было дано как дар: воспринимать присутствие другого человека как присутствие Христа». Однако, получив этот дар, монахиня считала, что человекообщению надо постоянно учиться, она искала новые творческие пути, вырабатывала новые правила отношения к миру и ближнему.

Говоря о радости, которое приносит это служение, Крошкина привела слова матери Марии: «Грядущее оцерковление жизни будет осуществляться через строгую и радостную аскетику». Эта антиномия раскрывается самим образом жизни и служения матери Марии, а также проясняется в переработке ею древних житий, где она показывает, как может осуществиться духовное восхождение, в основе которого лежит мистика человекообщения.

Чем аскетическая работа над собой отличается от «страсти к самоанализу»? Психолог Наталия Инина (РПУ св. Иоанна Богослова, МГУ им. М.В. Ломоносова) размышляла о том, как отвечает на этот вопрос мать Мария, которую она называет «настоящим христианским психологом». Мать Мария писала: «Самоанализ ведет исключительно к интересу к собственной личности, утверждая крайний эгоцентризм». Психотерапевтическая практика подтверждает наблюдения монахини: самоанализ эгоцентрика часто является «просто защитным механизмом», который позволяет спрятаться от «страха перед жизнью»; эгоцентризм делает невозможным диалог с другим – «не как с отражением тебя, а с другим самим по себе».

Очевидно, что нас ждет «бум психологии» – все больше людей будут обращаться за помощью к специалистам, продолжила выступавшая. Тот подход, который сейчас преобладает, помогает человеку быть собой, но в рамках рационалистической картины мира, «в логике безбожия». «Рекламируемая психология будет годами водить клиента вокруг собственной оси, создавать иллюзию личностного роста и духовного совершенства». Иная задача у христианской психологии: «помочь выбраться из капкана невротического эгоцентризма, понять себя и дальше выйти в путь личностного и духовного развития». Такая работа дает ощущение «тайны, которая ошеломляет: когда ты видишь, что человек расправляется, начинает быть в большей степени самим собой – это настолько красиво, что не может не давать чувство радости».

В этом смысле тексты матери Марии – это «терапия не только души, но психики как инструмента души, потому что это свидетельство, это образ бытия. Ее идея живой аскетической практики как практики любви и милости – то, без чего современный мир просто не сможет выстоять», считает Инина.

Библеист Анна Шмаина-Великанова, профессор РГГУ, не согласна с тем пониманием старого и нового монашества, которое «вычитывается» из текстов матери Марии: «Не стоит упрощать картину: что есть старая аскетика – индивидуалистическая, и новая ХХ века – неиндивидуалистическая, которая предлагает посмотреть на ближнего». Отличие связано с историческим контекстом появления христианской аскетики: сделав христианство государственной религией, власть «лишила людей возможности общественным образом осуществлять свое христианское призвание … и тогда появляется монашество – люди уходят, посвящая свою жизнь духовному спасению, а не социальным связям».

По словам Шмаиной-Великановой, мать Мария не борется с аскетикой как таковой, но «с распространенным представлением, обывательской поздней аскетикой, которая сложилась вокруг свт. Феофана Затворника». Ее имя выступавшая поставила в один ряд с Симоной Вейль и Дитрихом Бонхеффером, сказав о том, что все они так или иначе считали главным грехом в ХХ веке «грех социальной безответственности». «Новая аскеза состоит в том, что ты больше никому не делегируешь этой ответственности … что надо взять крест и идти в тот ад, которая есть наша социальная жизнь».

Мать Мария именно так и делала, когда кормила голодных, давала кров бездомным, укрывала преследуемых, спасала от уничтожения евреев – это не просто «хорошее отношение к людям», но «строгая аскеза», одновременно и радостная, потому что «самоотдача сама по себе приносит радость». Мистика человекообщения, которую постигала монахиня, заключалась в том, что «убогие и несчастные – это не переодетый Христос, не объект наших духовных упражнений… Нет, убогие и несчастные действительно таковы, и в них действительно обитает Христос … И тогда послушание матери Марии – это послушание Христу, который открывается в ближнем», отметила Шмаина-Великанова, добавив, что это высокое послушание может означать «радикальное непослушание социальному порядку», если он бесчеловечен.

Мать Марию считают провозвестницей нового типа монашества в ХХ веке – монашества в миру. Но преподобномученица «ошиблась, думая, что старое монашество в новых обстоятельствах невозможно», считает выступавшая. Ей в свое время довелось познакомиться с жизнью двух женских обителей во Франции – Леснинского Богородицкого монастыря и Покровского монастыря в Бюсси-ан-От, и она вспоминает: «Там, в атмосфере монашеской республики, жили удивительные святые монахини, героические женщины, наследницы дореволюционных традиций». Этот тип монашеского общежительства возродился и в России, хотя «в огромном большинстве случаев мы видим имитацию, реконструкцию и реставрацию: монастырей полно, как и монахов, но нет горящего очага любви и самоотдачи и нет социальной ответственности христиан». Однако само по себе это оказалось «жизнеспособно и возможно», тогда как «созданный матерью Марией образ монашества оказался нестойким», он не получил продолжения и развития в возрожденной Церкви на Руси, которой она чаяла. Но это не умаляет «пророческого значения сказанного матерью Марией о новом монашестве, о новом христианстве, которое обращено к миру ответственностью за мир и к ближнему – любовью к нему до полного самозабвения».

«Грядущее оцерковление жизни, в этом нет сомнения, будет осуществляться через строгую и радостную аскетику напряженных, творческих молитвенных благодатных сил людских. … Не темный лик и не розовое христианство сулит нам грядущее время. Лик будет огненным, и христианское делание – белым, напряжение будет испепеляющим, и стяжаемая благодать – окрыляющей. Только так и можно мыслить грядущее возрождение православия на Руси … только это поглотит без остатка наши растленные и запыленные души и восстановит их в золотых латах воинов Христовых» – этой «огненной» цитатой матери Марии завершила семинар Наталья Ликвинцева.

Юлия Зайцева

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):