Мониторинг СМИ

Он наполнил время вечностью

Воспоминания о митрополите Амфилохии

Митрополит Амфилохий (Радович). Фото с сайта Православие.ru

Мария Живкович – филолог, журналист, автор и ведущая программы «Святая Русь» на радио «Светигора», известна русскому слушателю по интервью со многими священниками Русской Православной Церкви.

Это было долгая молитвенная ночь. Паства была в агонии: жив ли, умер... На ИВЛ, состояние стабильное... Митрополит Амфилохий готовился к встрече со Христом! Причастился и ушел в Божии объятия. Никто не смел подумать, что он уйдет, но он готовился. Это было видно. Видно по его последней проповеди, которую он произнес на больничной постели, в день Апостола Любви – 9 октября. Это была его прощальная проповедь и последнее слово своим чадам: любите друг друга! К этому он призывал всю свою жизнь! Прежде всего – собственным примером.

Моя последняя встреча с ним произошла в конце августа. Мы встретились в коридоре радиостудии. Он обнял меня крепко и долго-долго держал меня в теплом объятии, и, как всегда, интересовался детьми. И каждый день я отламываю частицу того объятия и как-то могу дышать.

– Владыко, Йован сказал, что вы его не узнали...

– Видишь, растут дети, благо мени (обычная поговорка владыки).

Да. 18 лет назад он помазывал его при Крещении, держал на руках и благословил иконой Христа. В этом году, когда придет день Крестной Славы – святой Стефан Первомученик, Йован возьмет гусли, но споет уже не для владыки.

Он крестил всех четверых. Особенно любил Иулиту, она была его любимицей. Дал ей имя, которого не было ни у кого в Черногории. О рождении Стефана, в день святого Стефана Дечанского, митрополит узнал, будучи в Греции, и дилеммы с именем не оставалось. Благословил назвать его Стефаном, а спустя два дня, вернувшись в Подгорицу, притащил с собой две новых детских коляски: одну для Стефана, другую для Софии, дочери отца Далибора. Наш добрый владыка и об этом заботился как отец, который знает, что детей надо накормить и одевать, и все, что имел, разделял с другими.

Закатилось солнце земли сербской

«Зашло и закатилось солнце земли русской», – возопил осиротевший русский народ, когда Александр Невский закончил свою последнюю земную битву! А в то утро 30 октября зашло и закатилось солнце земли сербской. Какое потрясение! Я безнадежно упала духом. Все, что у меня есть, мне дано его благословением. Зарыдала: «Отче наш, отче наш, радость наша! Как без тебя!» Второй раз мои дети остались без отца. А сколько таких! Вся паства осталась без пастыря. Стон над Черногорией! Плачь, Черная Гора, ибо осталась без отца родного, который тебя напоил, насытил, освободил, просветил!

Всхлипывая, бросилась за утешением к дяде Василию, брату владыки. На пастбище к нему долетела весть, что умер брат, слышу колокольчик и блеяние овец: «Мара моя, не плачь! Он завершил свой путь. Он нам больше нужен там, наверху!» Знает дядя Василий, народный мудрец, знает, ибо и он сын витязя Чира Радовича, который сыновьям свидетельствовал живую веру:

«Семеро сыновей у меня, и если бы меня спросили: ‟Отречешься ли от Христа – или потеряешь всех семерых?” – сказал бы: ‟От Христа не отрекусь, вот мои сыновья, Бог дал, Бог взял!”»

Обнимал нас и на смертном одре

Его руки и на второй день смерти были теплыми и мягкими. И на одре нас обнимал... еще раз пытался укрепить веру во многих... Величественный, торжественный, исполненный достоинства, благородный, в золотом облачении, вплыл он в храм... Образ корабля вечности. Освятил и храм, и Подгорицу. Храм стал местом паломничества. Реки верующих каждый день стекаются в крипту. Это знаем мы на радио «Светигора», помещение которого находится рядом с могилой. «Вы его хранители», – шутит монахиня Ирина из монастыря Жупа.

День празднования апостола Луки, когда прощались с владыкой, был теплым, как и его руки, ясным как его чело, и только одно облачко висело над храмом во время отпевания, высоко над куполом храма Христова Воскресения, – облачко в виде креста. Народ плакал – женщины, дети, старики, монахи, владыки, – но плакал не в отчаянии: знали, что целуют Божьего угодника, мученика и победоносца, который, по словам владыки Иоанникия, «своей смертью запечатлел последнюю победу»!

Начало года мы отсчитывали от его прихода к нам

Близится Рождество, как нам радоваться без Деда, без его кулечков и благословений?.. В кладовой еще стоит компот из айвы, который он принёс на прошлую Славу, на стене календарь, а на полке икона Филермской иконы Матери Божией. Все эти вещицы остались от него как реликвии, а день его прихода был особенным – к нему мы готовились целый год. По традиции 8 января, на второй день Рождества, он служил литургию в лавре Неманичей в Подгорице, затем панихиду по своим Радовичам, раздавал подарки морачской детворе, собирал многочисленную семью, чтобы поговорить с ними в своем родном доме в Баре Радовича. После этого приезжал к нам – освятить Колач во славу Архидиакона Стефана.

Однажды мы ждали его допоздна. В то утро он служил в монастыре Морача. Затем отправился в монастырь Дулево, чтобы отслужить бдение в канун монастырской Славы, и только тогда приехал к нам. Было примерно половина одиннадцатого, когда владыка вошел, младший, Михаил (ему тогда было около 5 лет), в знак приветствия бросил в него горсть пшеницы, по древнему морачскому и черногорскому обычаю, владыка поцеловал его и спросил: «Что же ты не спишь?» Мальчик обиделся: «А я тебя ждал, чтобы поцеловать руку!» Спонтанно, с детской непосредственностью, со всей свободой мира, которую дал ему владыка. Обратился так, как мы обращаемся к тем, кого любим, искренне и без стеснения. Как обращаемся к Богу, обращаемся и к нашему владыке: «Помоги, отче святый; благослови, отче; моли Бога, да помилует нас...».

Этим благословением мы жили до следующего его прихода, от того дня мы отсчитывали начало года.

А в прошлом году, пока мы спускались в лифте с четырнадцатого этажа, он сказал: «Я стар, мне исполнилось 82 года. На следующий год зови священника из прихода освящать Колач», а когда увидел в моих глазах вопрос и тревогу, чтобы смягчить сказанное, добавил шутя: «Рассердится приходской священник, что я вмешиваюсь в его дело». И в этом году, вероятно, вмешается, но уже с небесной нивы.

Воплощение Божией любви

Каким был его день? Невместимым в 24 часа. Нереальным. Он сжимал время. Оно для него не существовало. Он наполнял его вечностью. Например, за один день он успевал проделать путь до самых дальних черногорских сопок, чтобы на голых камнях отслужить литургию, успевал выступить на презентации чьей-то книги, освятить одну из народных столовых, провести важные переговоры с официальными лицами, проверить ход работ по восстановлению какой-то церкви, принять в резиденции гостей из России, Англии, какую-нибудь несчастную старушку, бедного студента, досужую прихожанку с банальными вопросами, успевал ободрить семинаристов, умирить какую-то семейную ссору, решить проблему кого-то из священников, прочитать последние новости, что-то написать, посетить монахинь в каком-нибудь монастыре, похоронить деда Миливое, который в 103 года отправился на суд Божий, а путь до его могилы не по асфальту, а козьей тропой, на которой дед Миливое некогда опанки рвал... Куда только он ни поспевал по снегу, дождю и зною в своих изношенных ботинках с рваными подошвами.

А на праздновании своей Крестной Славы, святого Михаила Архангела, он не сидел, он принимал гостей и сам ухаживал за ними.

Он, и сам дитя, светился совершенной радостью рядом с детьми. На Детском Соборе, окружённый тысячами ребятишек, всех обнимал и целовал, а самые младшие забирались к нему на колени, дергали за бороду, трогали панагию. И весь тот день, от рассвета до заката, Дед посвящал детям. Собор начинался с литургии. Он без устали причащает, дети толпятся, чтобы взять благословение. Затем начинается общее фотографирование, нет такого многоугольника, который может вместить столько детей рядом с ним, вместить столько любви... Все время, пока идет программа, он внимательно следит за происходящим.

С той же отеческой любовью относился он и к нашему юродивому Миланко, который каждое утро, раньше петухов, будил его песней под окнами. Когда убогий упокоился, Владыка благословил, чтобы гроб с его телом стоял в церкви Цетиньского монастыря, рядом с мощами святого Петра.

Помимо забот о митрополии, монашестве, священстве, радио, журнале, издательстве «Светигора», социального служения, заботился он и о нас, простых смертных. Заботился и о единстве вселенского Православия. Среди прочего, благодаря ему Московская Патриархия и Русская Зарубежная Церковь объединились у одной Чаши. Он был истинным авторитетом, именно таким, каким должен быть настоящий авторитет. В своей замечательной книге «Основы православного воспитания» он говорит:

«Истинным авторитетом может быть только тот, кто в любой момент готов стать благоуханной жертвой ‟за жизнь мира, для которого жертвенность является сущностью”».

Митрополит Амфилохий был таким авторитетом. Он показал бесконечную жертву в косовском подвиге. Когда после Кумановского соглашения Косово осталось на милость и немилость шиптарам (косовским албанцам), он был единственным утешителем народа. Он в Косово и Метохии неустанно, днем и ночью, посещал оставшееся сербское население в самых заброшенных местах, приносил пищу, разжигал очаги, обнимал, вытирал слезы мантией, вселял надежду, укреплял духовно и материально брошенных на произвол судьбы мучеников, которые смогли остаться у своих очагов только благодаря его жертве. Хранитель Печского престола своими руками собирал тела изнасилованных, искалеченных людей Метохии. Спешил отпеть и похоронить. Не отдал святыни! Каждое имя тщательно записывал в вечный помянник косовской книги и Божией книги.

Мой муж, блаженной памяти Славко Живкович, первый главный и ответственный редактор радио «Светигора», находился в Косово в 1999-м году, чтобы быть рядом с владыкой и в качестве корреспондента, – он немного рассказывал о тех ужасающих картинах. В Савиных Водах, в поисках тел убитых, в каком-то ручье нашли два трупа в стадии разложения, один был без головы.

«Я пошел, чтобы найти голову, – рассказывал Славко. – Нашел ее в 50 метрах ниже по течению. Когда я ее принес владыке, он воодушевлённо благодарил меня и гладил голову: ‟Благо мени сегодня!” Он радовался, что нам удалось соединить голову с телом, чтобы достойно отпеть мученика, как он того заслуживает. Радовался, что прикоснулся к глубокой ране и что смог отдать последний земной долг. А я отошел в сторону – моя утроба не могла вынести ужас и тьму человеческого безумия, ум в аду».

Обо всем этом, о поисках и отпевании обезображенных тел, свидетельствуют и фотографии, которые облетели мир... А эти картины ужаса тех летних месяцев в Косово были ежечасными...

Зодчий человеческих душ

Только Богу милостивому известно, сколько наш владыка исцелил душевных ран, изъял из бездны отчаяния, разврата, вырвал из рук самого нечестивого и привел к алтарю. Он воздвиг больше 600 церквей и монастырей в Черногории, благолепный храм Воскресения Христова в Подгорице, храм Святого Иоанна Владимира в Баре, но самыми драгоценными его задушбинами стали люди, в который он зажег веру и пробудил свободу.

Вот одна из самых трогательных телеграмм соболезнования, которую я получила как чадо Сербской Церкви. Она прилетела из России, от нашей сестры Наташи Лукиной, историка:

«Я горжусь, что живу во время владыки Амфилохия!»

«Христос воскресе!» – провозглашала Церковь 1 ноября. Монахиня Матрона сидит на лестнице храма, плачет в радостной и светлой скорби. Говорит сквозь слезы: «Я больше не боюсь смерти, я знаю, кто встретит меня наверху. Только бы мне не постыдиться!»

Мария Живкович

Перевела с сербского Светлана Луганская

9 декабря 2020

Источник: Православие.ru

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):