Мониторинг СМИ

Сергей Носиков: «Работа в архиве похожа на кладоискательство»

Фотограф-любитель из Истры создал исторический проект «Утраченный Божий дом»

Фото из личного архива Сергея Носикова

Сергей Павлович Носиков – житель города Истра, краевед, фотограф-любитель, кандидат технических наук. Вместе с Сергеем Мамаевым Сергей Павлович создал замечательный исторический проект «Утраченный Божий дом», посвященный поиску сведений, фотографий и мест разрушенных в советские годы храмов и часовен Истринского района. Уникальные архивные находки Сергея Павловича представлены на сайте проекта. Также результатом поисков краеведа стало издание нескольких книг, посвященных Истринскому району. Последняя книга «История храмов села Никулино» вышла в мае 2019 года.

– Сергей Павлович, расскажите, как возник проект «Утраченный Божий дом»?

– Началось все со знакомства с краеведом Сергеем Мамаевым в начале 2012 года. Я захотел встретиться с Сергеем, когда прочитал его замечательную книгу о селе Рождествено. Пообщавшись, мы решили вместе начать краеведческий проект, посвященный храмам Истринского района. В то время я еще работал, а моим основным увлечением было фотографирование подмосковных храмов. В сети есть два ведущих «общесоюзных» сайта православной архитектуры: «Храмы России» и «Соборы». Я плотно сотрудничаю с «Храмами России», где уже помещено больше пятнадцати тысяч моих фотографий. Однажды кто-то на сайте обмолвился, что фотографий существующих храмов много, но почти никто не занимается утраченными храмами. Эта мысль и подтолкнула меня заняться храмами, которые были разрушены в советское время.

Благочинный Истринского округа Дмитрий Подорванов поддержал нашу идею и обещал помочь с установкой памятных знаков, если мы определим места утраченных церквей. Мы стали ездить в экспедиции по деревням и селам, собирали информацию  в архивах. Особенно привлекали меня часовни, потому что всегда интересно исследовать то, чем никто больше не занимается. В начале поисков у меня было три источника: справочник «Истринская земля», данные эксперта сайта «Храмы России» Александра Бокарева и книги отца Олега Пэнэжко. Потом я стал ездить в исторический архив Москвы на Калужской, где одновременно с поиском информации об утраченных церквях фиксировал сведения и по уцелевшим храмам.

В течение примерно двух лет мы разобрались с главной целью проекта: были установлены места всех разрушенных церквей и часовен Истринского района. Из примерно тридцати храмов, которые находились в границах современного района, после революции снесли четырнадцать. Три из них восстановили, а одиннадцать – нет. В десяти местах благочиние по результатам нашей работы установило кресты и мемориальные таблички, а еще в одном месте крест поставили до нас.

Формально задача проекта была выполнена, но мы продолжали собирать информацию, однако где-то к 2014-2015 году у участников иссяк запал, и я ездил в архив один. Вся собранная за эти годы информация о храмах и часовнях района с фотографиями, архивными ссылками, картами, чертежами, литературой собрана на нашем сайте «Утраченный Божий дом». Хотя сайт давно не обновлялся, работа продолжается. Мы поддерживаем контакты, но каждый сосредоточился на своем деле. У Сергея Мамаева более популяризаторская задача: у него хороший слог, и он пишет книги для широкого круга читателей. Сергей издал книгу о Павловской Слободе в серии «Век перемен», затем появились три книги по Дедовску, и должен выйти еще четвертый том. При этом он работает, и у него свободного времени, конечно, меньше чем у меня.

Три года назад я ушел на пенсию. К тому времени я совершенно четко понял, что мне больше всего нравится заниматься краеведением и сбором информации. Поиск в архивах – это очень увлекательное дело, особенно, когда находишь что-то действительно интересное.

– Вы сказали, что формально задача проекта была выполнена, однако поиск не закончился?

– Это бесконечный процесс. Сам перечень утраченных храмов установлен давно, но при условии, что мы берем, как на сайте «Храмы России», за точку отсчета 1917 год. На самом деле храмы существовали и закрывались на протяжении всей истории и по разным причинам. Если говорить про древность, открывается большое пространство для поиска. Например, в нашем районе в Онуфриево недавно обнаружили неизвестный прежде старинный некрополь, который вскрыли черные копатели. Об этой ситуации даже снимали сюжет на канале «Вести». У Холмогоровых – это самые известные церковные историки по Московской губернии – я нашел описание Богородице-Рождественского погоста на речке Негуче, который, видимо, и нашли черные копатели. Я знал, что Негуча – это наша речка, но я не знал, где конкретно находился погост. Информации об этом месте мало, и для меня загадка, каким образом черные копатели смогли найти погост. Это только один пример того, что неопределенные места утраченных храмов остаются.

С другой стороны, сбор информации продолжается и по существующим храмам. В мае этого года у меня вышла книга по истории храма села Никулино, который находится недалеко от Ново-Иерусалимского монастыря. Там сейчас стоит новая Никольская церковь, но в древности и до 1929 года здесь была деревянная Преображенская церковь с приделом Казанской иконы Божией Матери. За полгода до планировавшегося великого освящения храма по просьбе батюшки я собрал материалы, обработал то, что имелось, и написал книгу.

Хотя нескромно себя хвалить, но я собрал богатейшую информацию и библиографию, которых ни у кого нет. По каждому храму у меня сотни, а по некоторым храмам полтысячи библиографических ссылок, источников, и постоянно идет дальнейшее накопление. Эта работа, как я говорил, бесконечна. Жизни не хватит, чтобы пересмотреть все архивные дела и восполнить все лакуны. При том, что я ограничиваюсь в основном церковной тематикой, даже и в этом случае нужно много лет, чтобы просмотреть дела 203-го фонда Московской духовной консистории, а также Звенигородского и Рузского уездных правлений, на части территорий которых расположен наш Истринский район.

В листе выдачи архивного дела всегда можно посмотреть, кто брал дело до тебя и брал ли вообще. Первые два-три года работы в архиве, когда я выбирал основные и самые «вкусные» дела о строительстве и об освящении церквей, я не был первым, но сейчас я чаще вижу, что какие-то дела до меня никто не открывал. Соответственно и факты, которые я нахожу в них, не могли быть известны.

– Какие недавние архивные открытия вы могли бы назвать?

– Если говорить о церкви в Никулино, об истории которой недавно вышла книга, то, во-первых, мне удалось уточнить дату основания села. Оказалось, что Никулино было основано в 1512 году, а не в 1576, как указано в энциклопедии «Истринская земля». Оказалось, что село Никулино древнее, чем считалось прежде, и жаль, что несколько лет назад незамеченной прошла круглая дата – 500 лет со времени основания. Во-вторых, мне удалось выяснить, что первая Казанская церковь в Никулино была построена не в 1628, а в 1622 году. Открытия касались и священников храма. Два никулинских священнослужителя пострадали за веру, хотя и не были официально прославлены: это последний священник храма протоиерей Иоанн Беляев, умерший в лагере, и иерей Михаил Розанов, расстрелянный в Бутово. Про Розанова мы раньше ничего не знали, но, работая над книгой, я разыскал его внучку.  

Коль скоро мы заговорили о Никулинской церкви, расскажу, откуда стало известно, что она появилась в 1622, а не в 1628 году. На самом деле известный в прошлом историк, настоятель Ново-Иерусалимского монастыря архимандрит Леонид Кавелин уже указывал верную дату 1622 год в своей книге «Звенигородской уезд в церковно-археологическом отношении». Правда, он не сообщал, откуда взял дату, в то время как у историка Холмогорова 1628 год подтверждался ссылкой на первоисточник. Я выяснил, что в 1887 году проводилась общероссийская кампания по сбору информации о всех существующих храмах империи. Была составлена и разослана по всем храмам анкета, состоящая из пятидесяти с лишним пунктов. Анкету, которая называлась метрикой церкви, заполнял приходской священник, а потом отправлял в Петербург в Императорскую археологическую комиссию. Эти метрики хранятся в двух местах: оригиналы находятся в Институте материальной культуры Академии Наук в Санкт-Петербурге, а сокращенные копии – в Москве.

Работая над книгой, я нашел метрику Никулинского храма, в которой священник указал в пункте о значимых старинных реликвиях Казанскую икону. Он привел надпись на иконе о том, что храмоздатель построил эту церковь по обету в 1622 году. Оказалось, что архимандрит Леонид Кавелин был прав. Скорее всего, он тоже видел эту икону с надписью, потому что писал книгу о Звенигородском уезде примерно в то же время, когда составлялась метрика. Он наверняка читал эту надпись, но не счел нужным указать источник, а теперь источник найден. Кстати, Казанская икона сохранялась до советского времени, и я нашел ее следы. В нашем музее был издан многотомник со списком утрат во время войны. Там указано, что икона поступила в музей в 1929 году. О дальнейшей судьбе реликвии остается гадать: погибла при взрыве, похитили немцы или кто-то из своих… В любом случае пока икона не объявилась.

– Вы нашли фотографии всех разрушенных церквей Истринского района?

– К сожалению, не всех. Вообще фотографии утраченных храмов – это одно из самых интересных и ценных, что бывает в поисковой работе. Изображений не было у следующих церквей: Богородице-Рождественской в Надовражино, Успенской в селе Пречистое, Троицкой в Назарово и Богородице-Рождественской в Васильевском. Для меня до сих пор остается загадкой, почему нет снимков: все-таки фотографию изобрели еще в XIX веке, а названные церкви были разрушены в 1930-х годах. Фотографии должны быть: в Государственном историческом музее в Москве есть фонд нашего Ново-Иерусалимского музея. Там я нашел отчет о поездке общества краеведов, которое фотографировало, в том числе и названные церкви в 1920-е годы. Где сами фотографии – неизвестно, потому что музей в Истре сильно пострадал во время войны. Тем не менее, года два назад изображение одной из четырех названных выше церквей – Богородице-Рождественской в селе Васильевском – мне удалось найти в фондах музея архитектуры имени Щусева в Москве.

Еще один источник поиска изображений храмов – это немецкие фотографии времен войны. У многих захватчиков, пришедших в наши края, были с собой фотоаппараты. На форуме сайта «Соборы» есть ветка, где выкладываются такие снимки. Последнее время фотографии, сделанные немцами в России, их родственники выкладывают на интернет-аукционах. На обороте фотографий иногда написано место съемки, но даже если локация не отмечена, находятся люди, которые узнают местность визуально. Выложено уже больше двух тысяч подобных изображений, из которых большая часть опознана.

В Истринском районе были немцы. Из четырнадцати утраченных храмов района пять было разрушено именно во время войны. Конечно, в Истре немцы стояли только две недели, поэтому у них было мало времени, чтобы фотографировать, однако попадались снимки и в нашей части Подмосковья, в том числе в Истринском районе. Военному архивисту и поисковику из Рузы Валерию Буланцеву пару лет назад прислали фотографию, найденную в альбоме немецкого военнослужащего, на которой был изображен сбитый советский самолет. На обороте была подпись, что снимок сделан в 1941 году в Бужарово. В кадр попала и Преображенская церковь Бужарово.

Еще один источник – это дореволюционные книги. Несколько фотографий церквей Истринского района появилось в книге «Спутник по Московско-Виндавской железной дороге», вышедшей в 1909 году. Кроме того, в 1893 году священником Николаем Голубевым была издано «Описание Успенской, что при Ивановской фабрике церкви Московской губернии Звенигородского уезда». Эта церковь была построена в 1864-1868 годы на средства основателя фабрики Павла Григорьевича Цурикова. В книге были помещены фотографии храмоздателя и самой церкви.

– Попадались ли вам фотографии храмов из семейных альбомов местных жителей?

– Конечно, фотографии должны быть у людей, однако на моем опыте было мало случаев, когда люди показывали фотографии из своих архивов. За первые два года, когда мы с Сергеем активно работали над проектом, мы объездили каждое село и деревню, где когда-то стояла церковь или часовня. В экспедициях мы искали старожилов, разговаривали с местными и всегда задавали вопрос – нет ли фотографий в семье. В большинстве случаев люди отвечали отрицательно, мол, в те времена и фотоаппаратов ни у кого не было. Я думаю, что дело не в этом, а в психологии: не каждый захочет идти на контакт с незнакомыми людьми и показывать свои семейные фотографии. Совсем другое отношение, когда краевед сам является местным. Например, был удачный случай, когда к Сергею Мамаеву обратился житель Снегирей и показал фотографию часовни деревни Крюково, хранившуюся у него в семейном альбоме. На фото 1920-х годов была изображена семья, а на заднем плане виднелась деревянная часовня. У меня тоже был удачный случай, правда, не в Истринском, а в Волоколамском районе. В одном селе, где когда-то была церковь, я стал расспрашивать местную женщину, и она, на удивление, сама сказала, что у нее есть фотография храма.

Шесть или семь лет назад в здании администрации Новопетровского я увидел висящие в фойе старинные фотографии округи конца XIX века. Оказалось, что их сделал фотохудожник-любитель по фамилии Секлетов. В объектив Секлетова попала церковь, молебен, ярмарка, люди – всего 20-30 фотографий. Позже я познакомился с его внуком Сергеем Васильевичем Секлетовым, который живет в Истре.

Помимо четырех церквей, о которых я говорил, мы не нашли фотографии утраченной деревянной Троицкой церкви в Мушкино, но от нее остались чертежи. По этим чертежам специалист по храмовой архитектуре Александр Бокарев нашел мне такого же типа церковь в Егорьевске, так что ее внешний облик мы теперь можем представить.

– Всегда ли делались чертежи храмов, и какова вероятность найти хотя бы чертежи разрушенного храма, если нет фотографий?

– Зависит от того, в какое время строился храм. Если речь о XIX веке, то чертежи были. Я больше всего люблю XIX век, потому что он очень насыщенный с точки зрения сохранившихся документов. Бюрократия, которую завела консистория, требовала спрашивать разрешение буквально на любую мелочь: починить забор, исправить крышу, трубу, поставить подсвечник...  Изводилось множество бумаг, которые отсылались в государственные инстанции. Однако в XIX веке еще не было копировальной техники, поэтому чертежи подавались в консисторию с просьбой вернуть их в церковь после рассмотрения дела. Таким образом, чертежи утверждались в консистории и обычно возвращались в храм, где хранились в ризнице. Что происходило с ними потом – неизвестно.  В конце XIX – в начале XX века уже изготавливались копии, поэтому найти чертежи за этот период проще.

В 203 фонде Московской консистории содержится в основном переписка, а чертежей и фотографий практически не бывает. Чертежи утверждало строительное отделение при Московском губернском правлении – в ЦИАМ это фонд 54. Там часто можно найти чертежи церквей, но при условии, что строительство храма шло в период с последней трети XIX века и до революции 1917 года.

В то время бюрократия была, может быть, даже в чем-то строже современной. Если что-то строилось или переделывалось без разрешения, то заводили следствие, виновных ждало наказание. У меня есть интересное дело о строительстве часовни в деревне Падиково. Это редчайший случай, когда в 203 фонде есть рисунок часовни, правда, любительский, сделанный от руки. В этой деревне обветшала часовня, и сход местных жителей решил ее восстановить. Когда часовню отремонтировали, выяснилось, что разрешения у начальства никто не спрашивал. На крестьян завели целое дело – достаточно толстое и с множеством интересных подробностей. В итоге, правда, жителей Падиково только пожурили и часовню не сносили.

Когда мы познакомились с Сергеем Мамаевым, один из первых вопросов, который я ему задал, касался утраченной часовни начала XX века в честь Грузинской иконы Божией Матери в селе Рождествено. Тогда еще не было известно, где находилась часовня, но Сергею кто-то из местных жителей передал ее фотографию. Удивительно, но я так и не смог найти дело о построении этой часовни, хотя специально просматривал дела, журналы консистории и протоколы за все эти годы. Уже после того, как мы стали вместе работать, Сергей с помощью местных жителей определил место, где стояла часовня, нашел колодец. Исключение, видимо, подтверждает правило: иногда часовни строили, не получая разрешения.  

– Что вас больше всего привлекает в архивной работе?

– Я сравниваю свою работу с кладоискательством, потому что иногда случаются настоящие находки. Например, года два-три назад я просматривал фонды Института материальной культуры в Питере и вдруг нашел несколько уникальных фотографий храмов Истринского района. Дело в том, что в конце XIX и в начале XX века был заведен порядок: если в храме планировался ремонт, то Императорская археологическая комиссия обязывала консисторию выяснить историческую ценность здания, а затем прислать фотографии. Соответственно, когда в 1915 году в Преображенской церкви в Никулино захотели провести ремонт, в комиссию послали фотографии. В фондах я нашел три фотографии внешнего вида храма, и два снимка внутри: основной иконостас и дополнительный Казанский. Это была удивительная находка!

Я самоучка, но у меня есть опыт поиска в архивах, и если кто-то захотел бы заниматься подобным сбором информации для своего района Московской области, я мог бы быть очень полезен. Я знаю, в каких архивах, в каких фондах, какую информацию надо смотреть, поэтому у такого человека дело пошло бы намного быстрее. Однако я пока не встречал людей, занимающихся подобными проектами в других районах Московской области. Чаще всего исследователи и краеведы ищут в архивах сведения по отдельным храмам, а у меня составилась методология поиска по целому району.

Почта для связи с С.П. Носиковым – nspnsp@mail.ru.

Антон Саков

26 июня

Источник: «Подмосковье сегодня»

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):