Благовест-Инфо

Южане под огнем

Специальный корреспондент «Газеты» передает из Ливана

В субботу Израиль объявил о начале вторжения и предупредил граждан: те, кто не покинет 20-километровую зону на южной границе, будут считаться сочувствующими «Хезболле». А можно ли вообще выехать из Южного Ливана? Спецкор «Газеты» выясняла это на месте.

Мариам не повезло. В ее машину и в автомобили ее родственников попали осколки. К армейскому посту на боковой дороге они кое-как дотащились накануне ночью. Люди отделались царапинами, а вот продырявленные машины ехать дальше не могут. Скарб сложили в одну из них, и Мариам осталась ждать, когда муж найдет какой-нибудь другой транспорт.

«Моих детей взяли в машины люди, - говорит она. - Христиане ли они? Какой странный вопрос... Я мусульманка, а детей посадила семья христиан. Наши соседи христиане. Соседи наших родных, к которым мы едем, христиане. Мы так не разделяем! Мы живем вместе».

«Кто вы?» - обращаюсь я к Фуаду, тоже беженцу с огромным выводком детей. Фуад вскидывает брови: «Я такое же существо человеческого вида, как и вы». Выясняется, что сам он шиит, а в машине сидят его дети и дети католиков-соседей. В Бейруте их ждет армянская семья.

«Что значит, верим ли мы «Хезболле»? - удивляется мой собеседник. - Мы знаем, что нас защищает Сопротивление. А Сопротивление - это «Хезболла». Нас никто не защищает - ни армия, ни правительство. Никакой помощи - ни деньгами, ни продуктами, ни лекарствами. Нет ни транспорта, ни убежища. Мы все сами помогаем друг другу. А «Хезболла» сражается за нас всех».

Фуад раздает детям шоколадки и воду, и они уезжают.

Евангельская сень

Я обещала этим людям, что не буду называть ни их имена, ни места, где христиане собрали множество беженцев, кормят их и разыскивают их семьи. Они прямо сказали мне: «Мы не можем рисковать жизнями наших людей ради ваших репортажей».

Вокруг меня стояла толпа, и все говорили одновременно. Потом люди стали высказываться по очереди.

- Мы не можем верить журналистам, потому что все, что говорится и пишется, приносит кровь нашему народу. Ваши репортажи - это цена нашей крови.

- Мы выиграем войну. Без западной прессы. Без ООН. Без властей и правителей. Да, мы верим «Хезболле» и мы верим журналистам «Аль-Манар» (этот спутниковый телеканал смотрит весь Ливан; его журналисты буквально стоят под огнем. - «Газета»).

- Мы живем вместе, мы страдаем и умираем вместе. Наши смерти - это строчка в ваших газетах.

Дороги войны

Дорога из Бейрута на юг страны в мирное время занимала час. Теперь с невероятным напряжением ее можно проделать за пять часов, и то если водитель знает, как объехать разрушенные и опасные участки.

Объездные пути меняются каждый день. По любому объекту можно ждать нового удара.

Прибрежное шоссе на Тир. Подобие дороги осталось только до Сайды, то есть Сидона. Путь лежит мимо сожженного аэропорта - символа восстановления Ливана после бомбардировок 1996 года.

На выезде из Бейрута шоссе разбито бомбовым ударом. Объезд - и снова разрушенные до основания мосты. Мой товарищ, знаменитый греческий военный журналист Афанасий Агиракис, подметил, что в Ираке американцы мосты и дороги оставили целыми, а в Югославии полностью разрушили. В Ираке не жалеют людей, в Югославии - инфраструктуру. В Ливане из обеих стратегий взяли самое эффективное. Но не учли фактор «Хезболлы».

О гражданском самосознании

Редкие машины. Чаще с кусками белой ткани, привязанными к бамперу, окну или антенне. Машины забиты до отказа детьми и женщинами. Это беженцы. Они надеются, что по ним не будут стрелять.

Движение по встречной полосе теперь норма, поскольку полоса чаще одна, если она вообще есть. Движение левостороннее и правостороннее одновременно и в обе стороны. Однако за все время я видела только одно подобие ДТП, когда две машины поцарапали друг друга.

На самых узких и крутых участках езда требует особой ловкости. Женщины и мужчины впитали умение передвигаться по «пересеченной местности» с молоком матери - какая жизнь, такие и навыки.

Если на шоссе лежит покрышка, значит, дальше взорвалась бомба. Ни мощных заграждений, ни знаков. Люди сами регулируют движение, устанавливают самодельные указатели и даже кладут асфальт, чтобы можно было съехать с разбитой магистрали на боковую дорогу.

С реальной самоорганизацией здесь хорошо - вот где можно брать уроки гражданского самосознания. Никто ни у кого ничего не проверяет. Но стоит остановиться и начать снимать, мгновенно появляется «смотрящий» и бдительно интересуется, кто ты таков и что снимаешь.

Фотографирую какую-то изувеченную конструкцию неизвестного мне назначения - и сразу вокруг уже с десяток людей.

- Нет, снимать нельзя. Разговариваем.

- Ладно, езжай и будь осторожна.

В небе гул.

- Езжай быстрее, да хранит тебя Аллах.

Эту фразу ко мне обращают и христиане, и мусульмане. Бог и для тех и для других по-арабски - Аллах.

«Летний дождь» крупным планом

Мертвые города, из которых уехали жители. Брошенные, с виду почти целые деревни. Красивейшие христианские поселки в горах с редкими прохожими. Если задержаться и пройти в них, то внезапно оказываешься среди снесенного квартала.

Логика разрушений непонятна. Один мост разрушен, другой стоит. В деревне Нааме удар нанесен по кварталу с католической церковью. В Сайде бомбы упали на обычные жилые дома. В Дамуре разбомбили мост, смели все придорожные постройки. В деревне Марвания уничтожили поликлинику, компьютерный зал, парк передвижных амбулаторий и оранжерею. В Магдуше ударили по мосту. Второй мост цел, поскольку следующая бомба разнесла жилой дом.

Пока едешь, не слышно ничего. Останавливаешься - и слышишь гул самолетов. Такой привычный, милый гул в вышине, который обычно не замечаешь. Но люди вокруг вглядываются в небо и становятся собраннее.

Там между тем ничего не видно. Гул нарастает. Удар. Сотрясается земля. Появляется дым - близко или далеко.

Это может появиться с любой стороны. Затишье - и новая порция взрывов. Бежать, падать, прятаться бессмысленно.

Водитель наотрез отказывается останавливаться в некоторых местах. Высаживает тебя на мосту, отъезжает подальше, прислушивается и торопит. По развалинам могут бродить дети, подростки фотографируют зияющие дыры, люди собирают бумаги, игрушки. У многих под этими развалинами похоронено все, что у них было.

Отсутствие армии в стране, где началась война, - особенно поражающая деталь. Не видно ни патрулей, ни кордонов. Иногда военные проезжают мимо. Вслед одному такому армейскому экипажу я выкрикнула вопрос: «Хезболла?» Как и всем журналистам, мне очень хотелось увидеть этих бойцов. И в ответ услышала одобрительный рев. Прохожие с восторгом перевели то, что кричали солдаты бездействующей армии: «Хезболла» победит!»

Южане

Набатия - столица южного Ливана. От нее начинается зона постоянных бомбардировок. Это та территория, которую Израиль решил очистить от населения. Наверное, поэтому здесь бомбят постоянно.

В центре Набатии обыкновенный городской квартал с красивой улицей, магазинами и рынком. Был. Ничего, связанного с «Хезболлой» ни в этом квартале, ни в городе нет, это знает любой житель.

19 июля в 6 утра по центру Набатии был нанесен удар. 14 убитых, пятеро раненых.

Ниамат, успешный менеджер, уехала в Бейрут по делам накануне начала бомбардировок. С тех пор ей некуда возвращаться. Даже одежды у нее никакой нет, поскольку она ничего с собой не взяла. Ее семья нашла временный приют на севере страны. Это их жилье было единственным, у них теперь буквально ничего нет, и государство никаких компенсаций не обещает.

10-летний Амин Алхаз выжил при бомбардировке 16 июля; она началась в 11 утра. Его мать погибла, но врачи ему об этом не говорят. Отец в командировке. Он тоже пока не знает, что стал вдовцом, а сын тяжело ранен. Когда врач переводит Амину вопрос, что он помнит, мальчик начинает дрожать, не в силах вымолвить ни слова. У него перелом обеих ног.

9-летний Али-Реда Джабад из деревни Зеблин; его дом разрушен бомбой. Он бегло говорит по-английски. Среди его друзей по школе дети из семей шиитов, суннитов и христиан. Те, кто остался, навещают его, хотя это довольно опасно.

82-летняя Марьям Хамид - единственная из ее семьи, кто уцелел во время бомбардировки 19 июля. У нее открытый перелом. Пятеро ее родственников погибли. Сестра выжила, потому что гостила у знакомых. Марьям много лет работала в Сьерра-Леоне, знает русский и английский.

Доктор Халед Фуани учился в СССР, в Ростове-на-Дону, окончил медицинский в 1982-м, вернулся домой, когда Израиль оккупировал Ливан. Он не исламист и даже не мусульманин, он детский врач, коммунист, верит в то, что жизнь дана один раз, и остается при своих убеждениях. Великолепно говорит по-русски. Работает в госпитале в Набатии.

«Ни у меня, ни у других коммунистов, ни у христиан нет проблем с «Хезболлой». Мы на юге все держим крепкую связь друг с другом, мы знаем все, что происходит во всех точках на границе. Уж о проблемах «Хезболлы» мы бы точно узнали - и быстрее, чем журналисты, - говорит он. - А вот у Америки и Израиля проблемы с ней есть. Ведь они осмелились оказать сопротивление израильской оккупации!»

Среди врачей на юге Ливана вообще преобладают выпускники советских и российских вузов. Вчера я разговорилась со стоматологом. Он тоже с юга и тоже учился в Москве.

С прямотой медика и коммуниста доктор Халед говорит, что эти авиаудары отличает одна особенность - серьезно раненных почти нет: «Либо убит, либо отделался царапинами. Тяжелых мало по сравнению с бомбардировками 1996 года».

Он не сомневается, что израильтяне отлично знают, что в Набатии нет «Хезболлы»: «Вы видели хоть одного вооруженного человека? Есть только полиция. Однако израильтяне бомбят наш город. «Хезболла» - это невидимые люди, они появляются ниоткуда и исчезают. Это настоящая партизанская война, как у вас в 41-м.

Израиль еще никогда не сталкивался с подобным явлением. Ведь война 1967 года длилась не шесть дней, а шесть часов. Они разбомбили тогда все аэродромы огромной египетской армии».

Надежда Кеворкова

Источник: "Газета"