Благовест-Инфо

Главный секрет Доктора Лизы: «Она была на своем месте»

Лана Журкина, помощница Елизаветы Петровны Глинки по фонду «Справедливая помощь», рассказывает о том, какой была Доктор Лиза, как общалась с людьми, как и зачем им помогала

Фото с сайта znak.com

Лиза не была святой – она была живой человек

Елизавета Петровна не была святой, как ее пытаются представить. Она всегда этого боялась. Когда слышала, что о ней так говорят, начинала ругаться.

Она была совершенно живой человек. У Лизы были те же интересы, что и у всех. Муж, дети, учеба, эмиграция – все она это переживала, переживала бурно. Но при этом, если бы у нее не было в характере струны, туго натянутой струны, по моим ощущениям, она была бы самой обычной. А эта струна не давала ей жить спокойно, вибрировала, толкала куда-то.

Лана Журкина познакомилась с Елизаветой Петровной шесть лет назад. Сначала она, как и многие, читала ее ЖЖ. Но однажды узнала, что в подвале «Справедливой помощи» нужны помощники, готовые к физическим нагрузкам, надо было кашу варить. Она пришла, чтобы просто присмотреться, что это такое.
– Тогда на Пятницкой выносили еду для бездомных, рядом уже ждали. На входе стоял охранник. Он меня спросил: «Вы покушать?» Я говорю: «Нет, я к Лизе Глинке». Он: «А, ну заходите!»
Я страшно удивилась, потому что привыкла к тому, что к руководителю так сразу не попадешь. Так и познакомились. Потом какое-то время приходила варить кашу, но стала потихоньку вливаться, общалась с подопечными, с коллегами. Увидела помощь, которая оказывалась людям – помощь прямо здесь и сейчас: кто-то приносит пакет с вещами, а в этот же момент заходит кукусик замерзший. И ему из принесенного пакета сразу ботинки выдают, еды накладывают. Я не ожидала такого – это было настолько просто, неформально и на глазах, что я осталась.
А Лиза присматривалась тоже, как потом выяснилось. Для нее показателем было, как больные и бездомные относятся к волонтерам, ладят ли с ними, понимают ли. И она однажды сказала мне: «Они тебя любят». Так я там и застряла.

Откуда бралась энергия?

Фото с сайта patriot-donetsk.ru

Когда я только узнала Лизу, то не сразу поняла, откуда у нее берется энергия. Люди, которые к нам приходили, очень непростые – кто не в себе, кто с тяжелым характером, совсем не сахарные, в общем. Бездомные – тоже сложная категория, и не из-за запаха. Меня они выкачивали поначалу просто под ноль – я приходила домой и падала. Утром приходила на работу, а Лиза уже там – свежа и бодра.

Когда втянулась, поняла, что это, во-первых, дело привычки, а во-вторых, когда ты начинаешь этим заниматься профессионально, ты выстраиваешь вокруг себя некие барьеры, куда никого не пускаешь. Да, ты общаешься с людьми на равных, по-человечески, но совсем близко не пускаешь. Ты становишься для них одновременно матерью и учительницей. И когда это выстраивается, тебе становится легче.

У Лизы была уникальная способность. Она могла быть разбита до последней степени, не могла просто подняться из-за усталости. Но вдруг ей кто-то звонил с какой-то бедой – все, усталость ее улетучивалась, она мчалась закрывать собой амбразуру.

Лиза была драйвовая, от своей работы получала кайф. Нашла себя в этом. Поэтому она и отдавала столько, потому что была на своем месте. Это ее самый главный секрет.

Голодного – накорми, больного – вылечи

Фото с сайта poliksal.ru

Все действия Лизы вызывали бурную реакцию, и со знаком «плюс», и со знаком «минус». Как только появлялось где-то интервью или сюжет о ней, начиналось все по новой.

Конечно, ее обижали несправедливые слова на ее счет. Но всем своим видом она показывала, что это все не к ней. Но плакала, пока никто не видит. Иногда спрашивала: «За что мне это? За то, что я кому-то хлеба дала или таблетку анальгина?»

Никогда не слышала от Лизы, что она кому-то жизнь спасла, кто-то ей чем-то обязан. Такого не было. Она всегда говорила, что голодного надо кормить, больного – лечить.

К своей работе она относилась гораздо проще, чем те люди, которые пристально следили за ее шагами. Отдавала себе отсчет, что если она навестит человека в опале, если он заболеет, ее снова смешают с грязью. Но для нее главное было – помочь человеку – в фаворе он, в опале, русский или нет, известный или нет, неважно какой веры. Это не имело для нее значения. Для нее люди делились на здоровых и больных – все.

«Ну какой же ты у меня дурачок»

Фото с сайта polit.ru

С людьми Лиза общалась по-разному. Думаю, она находила нужный тон интуитивно.

Кому-то могла очень сердито сказать: «Если ты, такой-сякой, еще будешь пить, то сдохнешь!» Она чувствовала, кому это можно сказать, кого это остановит.

Кого-то просто могла обнять и сказать: «Ну что ж ты такой у меня дурачок. Давай-ка, исправляйся».

Еще у нее был дар – она сразу видела, в чем человек нуждается. Не отдавая себе отчета, наверное.

Например, идет раздача еды, Лиза в маске, наливает суп. Солнце или дождь, ветер, толпа стоит. Она поднимала глаза и безошибочно могла в этой толпе кого-то вычислить и позвать: «Иди сюда, ты весь зеленый, тебе надо срочно поесть!» И так же с медицинской помощью – оказывала помощь немедленно тем, кому это было нужнее, не заставляла ждать.

Кабинета у Доктора Лизы не было

Фото Юлии Майоровой с сайта snob.ru

Елизавета Петровна вставала рано, в утренние часы успевала переделать все свои личные дела. На работу приезжала ежедневно, даже иногда и в выходные. Пока ехала в машине, слушала радио и могла позвонить разным людям, что-то решая, но часто сдерживалась, потому бывало рановато.

Когда Лиза приходила в подвал на Пятницкой, там все начинало вертеться с большой скоростью. Думаю, сама жизнь конкретного дня строила ее график. У нее, конечно, был планнинг – я туда записывала, где и когда что-то запланировано, добросовестно напоминала. Она чего-нибудь сама туда вписывала, но все летело вверх тормашками.

Часто приходилось звонить кому-то и извиняться за перенесенную встречу. Не потому, что ей было лень, и не потому, что она ощущала себя великой, она действительно не могла. Она была очень открытой, давала интервью всем, кто попросит. Никогда не запрещала никому снимать, фотографировать, всегда всех приглашала в подвал.

Кабинета у нее принципиально не было. Она жила в коллективе, среди своих подопечных и не хотела отгораживаться. Мы много раз пытались изолировать для нее уголок, но она пресекала эти попытки – ей надо было быть с людьми.

Мне кажется, когда начался Донецк, у Лизы не осталось вообще ничего своего – все мысли только об этом.

Но она любила бывать на даче, которая досталась ей от мамы. Могла приехать туда хотя бы на ночь, побыть – и уже заряжалась. У нее были любимые кусты гортензии – ей очень нравились эти цветы. Она трепетно, относилась ко всем кустарниками и деревьям, посаженным мамой.

Отдать юбку, удивиться хорошей погоде

Фото с сайта вперёдроссия.рф

Восхитить Лизу могло все, что угодно. «Какая сегодня погода великолепная! На улице-то весна, а вы тут сидите в подвале!» – могла прибежать и закричать так весело с порога.

Ребенок, дерево, собака – удивить ее могло все, что угодно, она была совершенно открыта к миру. Цветок ее мог обрадовать больше, чем какое-то украшение.

У нее были любимчики – те, кому было хуже всех. Кому-то из таких больных она отдавала все – и украшения, и даже одежду. Помню, пришла как-то Лиза в новой юбке на работу. Сшила на заказ у портнихи, которую заказами и поддерживала.

Появилась наша больная, ей недолго оставалось уже – и все это понимали. И говорит: «Елизавета Петровна, какая у вас юбка красивая!» Лиза ей: «Ой, тебе нравится?» Женщина: «Да, у меня такой никогда не было». Лиза тут же сняла с себя юбку: «Надевай! О, да она тебе больше, чем мне идет!» Надела штаны от медицинской пижамы – и все.

Лиза всегда говорила, что чем больше отдаешь, тем больше получаешь. Поэтому никогда не жалела ни сил, ни эмоций, ни денег, ни еды, ни одежды.

Похоронить человека достойно

Фото Юлии Майоровой с сайта izvestia.ru

Лиза всегда держала слово, которое давала своим пациентам.

Например, у нас была традиция – многие их тех, кто к нам приходил, оставляли наказ – как и в чем их хоронить. У нас был гроссбух, куда мы подобные пожелания записывали и выполняли. Для Лизы это было важно так же, как и для тех людей, которые просили нас об этом: бездомные они, просто одинокие, которые никому не были нужны.

Для нее важно было, чтобы человек был предан земле как положено, чтобы не лежал в безымянной могиле.

Бездомные – большие фантазеры. У каждого есть своя легенда. Но они приходили и говорили: «Меня зовут так-то, я родился тогда-то, хочу, чтобы на моей могиле было написано то-то».

«Вы с ума сошли?»

Фото с сайта neinvalid.ru

Лиза ушла на лету. Она всегда говорила, что рано уйдет. Говорила, что боится смерти, но при этом прибавляла, что понимает – иначе быть не может.

Я и сама 25 декабря 2016 года запомню на всю жизнь. Мне ранним утром начала звонить журналистка. Телефон был включен, звонил долго и настойчиво без десяти восемь утра. Взяла трубку, еще лежа в кровати, и первое, что услышала, было: «Как вы прокомментируете гибель Елизаветы Глинки?» Я сказала: «Вы с ума сошли??» и отключилась. Потом телефон ни на минуту уже не замолкал.

Люди до сих пор звонят мне и говорят: «Мы не верим в ее смерть, скажи нам, что это неправда». Каждому нужно утешение, каждого нужно ободрить, сказать, что помощь никуда не денется, что одни они не останутся, их никто не бросит.

Не могу прийти в себя. Всем нам тяжело, горько – и подопечным, и волонтерам.

Она была разная, потому что была человеком.

Наталья Волкова

2 февраля 2017

Источник: "Милосердие.Ру"