Мониторинг СМИ

Душа иезуита. Портрет католического ордена, дважды спасенного русскими царям

О. Томас Гарсиа в московском соборе Непорочного Зачатия Девы Марии. Фото: Александр Казаков, "Вечерняя Москва"

Мы регулярно публикуем статьи, посвященные конфессиям, представленным в столице. Читатели помнят очерки «Лицом к Мекке. Один день в мечети», «Божьи дети. Один день в православной семинарии».

Также авторскую колонку в газете ведет митрополит Калужский и Боровский Климент, на страницах издания выступают муфтий Москвы Ильдар Аляутдинов, главный раввин столицы Пинхас Гольдшмидт и другие. 11 января мы беседуем с представителем Ордена иезуитов.

Институт святого Фомы, главный и единственный в Москве дом католиков Общества Иисуса, затерян в тихом, неприметном дворике Басманного района. Улица, на которой находится этот теологический вуз, носит имя известного атеиста и автора «Диалектики природы» Фридриха Энгельса.

Здесь, в институте, меня ждет его директор, он же главный московский иезуит — отец Томас Гарсиа Уидобро Ривас. Он чилиец, он говорит по-русски и ему 45 лет — это все, что я пока о нем знаю, но хочу узнать больше.

С его помощью я постараюсь разобраться, так ли одиозны иезуиты, как о них принято думать.

Институт встречает меня открытой дверью и печальной тишиной, которую я тут же нарушаю, наткнувшись в полутьме предбанника на какието швабры. На мое неуместное чертыхание выходит девушка со смиренной улыбкой.

— Я к отцу Томасу.

— Будьте любезны.

Меня проводят наверх.

В помещении безлюдно и тихо — студенты и преподаватели разъехались на каникулы. И, конечно же, пахнет краской, потому что во всех школах и университетах в каникулы всегда ею пахнет.

Я готовлюсь увидеть в кабинете директора надменного кардинала Ришелье с длинным каменным лицом, однако навстречу мне из-за стола вскакивает радостный человек и протягивает руку. Ни рясы, ни даже белого воротничка. Серые брюки и светлая рубашка.

— Томас, просто Томас, — сразу предупреждает он.

У моего собеседника правильная русская речь, но сильный испанский акцент. Говорит отец Томас так характерно, что мне кажется, будто он вот-вот не выдержит, достанет из-под стола гитару и споет мне пропитанную теплом и страстью революции песню латиноамериканских партизан.

Мы коротко обсуждаем успех сборной Чили по футболу, которая в финальном матче Кубка Америки огорчила самого Лионеля Месси с его Аргентиной, затем неплавно переходим к истории иезуитского ордена.

Отец Томас рассказывает мне о его создателе, испанском рыцаре XVI века Игнатии Лойоле, который стал истово верующим после того, как чуть не погиб на войне с французами, сбросил с себя доспехи и отправился паломником в Иерусалим, откуда вернулся с твердым убеждением, что сердца всех католиков ждут перемен. Общество Иисуса было основано им в 1534 году. Сегодня в мире насчитывается около 20 тысяч иезуитов, и это самый многочисленный католический монашеский орден.

— Святым Игнатием двигало желание оживить, встряхнуть католическую церковь, — рассказывает отец Томас. — Верный путь он видел в развитии науки. Святой Игнатий понял, что церкви нужны образованные священники, способные нести просвещение. Это и по сей день характеризует иезуитов в целом. Обучение для нас — это нечто очень важное.

История ордена тесно связана с Россией. Иезуитам покровительствовали сначала императрица Екатерина II, а затем и император Павел I, которые, каждый по-своему, фактически спасли Общество Иисуса от забвения в годы гонений по всему миру.

Российских монархов, поясняет отец Томас, покорил прогрессивный подход иезуитов к образованию — в их пансионах переход с курса на курс осуществлялся по результатам экзаменов, как в современном мире. В те годы общество было очень популярно в России. В учебных заведениях иезуитов учились отпрыски великих фамилий — Голицыны, Толстые, Пушкины, Кутузовы, Одоевские, Глинки. А также будущие декабристы.

— В конечном счете эта популярность навредила иезуитам, — рассказывает отец Томас. — Некоторые знаменитые аристократы приняли католицизм и даже стали членами ордена — например, князь Иван Гагарин. В обществе начало складываться мнение, что иезуиты под видом образовательной деятельности переманивают в свою веру православных людей. Закончилось все тем, что в 1820 году Александр I запретил Общество Иисуса на территории России. К счастью, к тому времени с нас уже сняла запрет католическая Европа и орден вновь удалось сохранить.

— Как сегодня обстоят дела с предрассудками по отношению к иезуитам?

— Мне об этом иногда рассказывают студенты. Мол, знакомые, узнав об их учебе в нашем институте, говорят: осторожно с иезуитами, никогда не знаешь, что они хотят. Этому стереотипу уже много лет. Что мы можем тут сделать? Да ничего, кроме того, что пригласить людей познакомиться с нами, узнать нас лучше. Мы нормальные люди, мы любим Россию, мы любим диалог и хотим служить на благо не только католической, но и православной церкви.

— Сколько в Москве иезуитов?

Отец Томас всплескивает руками.

— Да нас во всей России всего человек шесть. И большинство в Сибири — не подумайте плохого, просто у нас есть учебные заведения в Томске и Новосибирске. В Москве мы очень, очень... маленькие, — чилиец показывает двумя пальцами, насколько крошечны московские иезуиты и хохочет. — Да вот он я, весь перед вами!

— А ваши студенты и преподаватели, разве они не католики?

— О, что вы, далеко не все. У нас не католический, а светский вуз, мы принимаем всех, и православных, и протестантов. Это не имеет значения.

— Кто-нибудь из студентов института становился католиком или иезуитом в процессе учебы?

Отец Томас машет руками:

— Нет, и слава Богу! Пока никто не обратился. Кто приходил в институт православным — тот и оканчивал его православным.

— Вы этому рады?

— Конечно, и сейчас объясню, почему. Понимаете, православная церковь — наша сестра. Мы здесь не для того, чтобы обращать людей в католицизм. Мы — для просвещения. Когда человек православной веры приходит ко мне, я уважаю его выбор. Такие вещи надо уважать. Так что никто из наших студентов не обратился, и это хорошо.

— Есть мнение, что когда русский человек идет в костел, то этим он бросает некий вызов традиционному православному обществу.

— В России есть такое представление, и я, кстати, вижу в нем некую мудрость. Вот посмотрите на меня: я родился в Чили, по происхождению я испанец, и мы всегда были католиками. Для меня это естественный выбор. Я понимаю, что если бы я родился в православии и решил бы поменять веру, это было бы странно. С другой стороны, это личный выбор каждого. Нет-нет, тут две стороны медали. И потом, что бросается в глаза в маленьком городке, не так заметно в большом. В таком городе, как Москва, я думаю, относятся к подобным вещам, к крещению в католичество, спокойно.

— Тем не менее русские люди становятся католиками. Зачем?

— Знаете, лично я за восемь лет жизни в России встречал всего двух-трех таких человек. С кем-то из них я беседовал и сделал для себя следующий вывод. В православии, насколько я представляю, духовность на всех одна. Ты приходишь в приход, и вот, пожалуйста. А в католицизме огромное количество разных видов духовности — консервативной, более современной... Существует как бы много таких духовных ниш, где люди разного темперамента, разного склада, разных устремлений могут находить для себя место.

— Вы упомянули консервативную католическую церковь, однако многими в России она представляется скорее проводником западноевропейских, либеральных ценностей.

— Да, — морщится отец Томас. — Распространенный предрассудок. Еще могут сказать, что церковь западная — следовательно, модная. Но это неправильно совсем. Есть разные традиции, разная чувствительность. Наша литургия простая и понятная, но, в свою очередь, православный обряд это... просто... пфф, красо-та! Нечто невероятное! Как и вся эстетика русской церкви в целом. Сама постановка вопроса, какая из церквей либеральнее... Я вижу в этом некое искушение. «Хочу быть европейцем, тогда пойду в католики». Тем, кто так думает, я с готовностью напомню, что большая часть России и так находится в Европе, и пожелаю им оставаться хорошими православными.

— Отец Томас, похоже, вы ярый противник прозелитизма.

— А он и не нужен церкви сегодня. Во всяком случае, в христианских странах.

Церкви нужно просвещение.

— Руководство церкви, похоже, разделяет вашу точку зрения. Во всяком случае, заметной миссионерской работы католики в России не ведут.

— Ведут, но в своей среде. Нет цели обращать неофитов, есть желание работать с существующей паствой. Католиков в России около миллиона, с ними и нужно работать.

В кабинете главного московского иезуита отца Томаса я не вижу икон, они вообще незаметны в Институте свято- го Фомы. На столе у директора стоит фотография женщины средних лет, ее улыбка кажется мне знакомой, а сам снимок был сделан лет двадцать назад.

— Это моя мама, — говорит отец Томас. — Она живет в Чили.

— Вы росли в непростое время, при диктаторском режиме генерала Аугусто Пиночета. Как его правление отразилось на вашей семье?

— Никак. Но, конечно, это не значит, что никто из чилийцев не пострадал в те годы. Это было сложное время для Чили — много насилия, много несвободы. Я рос в глубоко верующей католической семье, а при Пиночете отношение государства к католической церкви было очень благосклонным. Вот у атеистов могли быть проблемы — таких людей подозревали в симпатиях к коммунистам, главным врагам режима.

— Как вы сами стали иезуитом?

— Когда мне было 20 лет, я начал участвовать в «Духовных упражнениях» святого Лойолы в католическом университете Сантьяго, где учился на юриста. Это были практики, которые изменили мое восприятие жизни, помогли разобраться в себе, услышать, что происходит на самом деле в моей душе. Я понял, что мое призвание — служить Богу и людям в Обществе Иисуса, что именно на этом пути я буду самым счастливым.

— Куда и к кому мне идти, если я после нашей встречи решу стать иезуитом?

Отца Томаса веселит этот вопрос.

— Для начала в храм, где вы как минимум год каждую неделю будете посещать занятия по катехизации — приобщаться к католицизму, изучать Слово Божье. После этого вас допустят к крещению. Со дня крещения должно пройти еще минимум три года. В это время вы должны будете проявить себя как человек молитвы с искренним отношением к Христу и Церкви. Вы должны будете стать активным участником своей местной церковной общины, регулярно посещать мессу, участвовать в жизни прихода.

Ну и, конечно, поддерживать контакт с иезуитами, быть знакомым с ними. Потом вас ждут два периода монашеского послушничества. Первый длится около 30 дней, второй — не меньше 12 месяцев, в течение которых вы будете вести особую жизнь в монастыре, соблюдая правила ордена, принося обеты. Если вам нужно стать иезуитом для репортажа, то, поверьте, это будет самый... эээ... радикальный репортаж в вашей жизни.

— Отец Томас, давайте, объективности ради, поговорим о стереотипах по отношению к православным со стороны католиков.

— О предрассудках к православным? Хороший вопрос! Вот только, я думаю, что со стороны православных их гораздо больше. Допустим, когда я учился в семинарии, то никогда не слышал ничего плохого о православии. Наоборот, всегда я слышал только то, что православные — наши братья.

— Не может быть, чтобы ничего не было!

Томас Гарсиа вспоминает:

— Наверное, есть о православных такое мнение, что это... знаете, очень закрытая группа людей, которая не хочет общаться с представителями других религий. Как будто это грех или ересь. Вот предрассудок ли это?

— Конечно. А вы как считаете?

— Я считаю, что в православной церкви есть люди разные. Есть открытые, настроенные на диалог. И есть те, кто, скажем так, относится к нам, католикам, аккуратно. Осторожно. Словно мы действительно какие-то еретики. Я не вправе это судить.

И снова пауза, во время которой отец Томас словно вспоминает что-то.

— А знаете, что еще? — говорит он вдруг заговорщицким тоном. — Еще считается, что православные очень зависят от государства. Что без государства нет и церкви, поэтому они должны соглашаться со всем, что говорит и делает государство. Мы же, католики, очень гордимся своей независимостью от светской власти. Но потом, когда видишь все своими глазами, понимаешь, что все не так просто, как представляется, — глаза отца Томаса становятся большими. — Ты понимаешь, что православная церковь довольно самостоятельна и на самом деле гораздо, гораздо более независимая, чем кажется.

— Что убедило вас в этом? — спрашиваю я с видом человека, который поражен услышанным, но сохраняет внешнее спокойствие. Отец Томас чуть отклоняется от меня и качает головой.

— Я не знаю, — слегка растерянно отвечает он.

Спустя какое-то время мы встречаемся с отцом Томасом в католическом соборе Непорочного Зачатия Девы Марии на Малой Грузинской улице. В храме идет месса на польском языке. Людей в костеле немного. В основном женщины разных лет.

— Мало, мало католиков в Москве, я же говорил вам, — чуть ли не довольно комментирует Томас. — Больше людей приходят на Пасху, на праздники. В такие дни церковь действительно бывает полна.

Проведя полчаса в храме, мы выходим на улицу. Вместе с нами из храма выходит семья филиппинцев — мама, бабушка и двое детей.

— Очень часто в храмах в Москве я вижу филиппинцев, — косится на них отец Томас. — Филиппинцы... эээ... очень большие католики, а в вашем городе, наверное, есть диаспора.

— Отец Томас, не могу не спросить, что вы, католик, думаете об инквизиции?

Собеседника не смущает мой вопрос.

— Католическая церковь признает ошибки, совершенные в ту эпоху, — говорит он. — Я придерживаюсь того же мнения. Всегда нужно быть честными перед собой и двигаться вперед.

— Как вы считаете, великий инквизитор, который именем Господа сжег на костре огромное количество людей, попал после смерти в рай или ад?

— Нет того греха, который нельзя простить...

— Но те люди не считали казнь еретика грехом.

— Я не могу сказать вам, как Бог решает эту проблему.

— Как решили бы ее вы?

— Ох... Никто, кроме Бога не знает, что происходит с человеком в последние мгновения его жизни. Если он приходит в ужас от осознания своих деяний, то может получить прощение. А если он умирает с убеждением, что людей можно уничтожать ради какого-то дела, идеи, даже ради веры...

И снова пауза.

— Тогда это, что и говорить, совсем другое дело, — произносит наконец отец Томас.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Валентин Асмус, протоиерей, настоятель Храма Покрова Святой Богородицы в Красном селе:

— Наше сосуществование с католиками имеет очень давнюю историю. В Москве и каждом губернском городе к началу ХХ века был костел. Россия стала для католиков Родиной в полном смысле этого слова.

Я не ждал ничего особенного от встречи Патриарха и Папы Римского. Никто не ожидает сенсационного объединения церквей. Нам нужно радоваться тому, что кончается период откровенной вражды и начинается период мирного взаимодействия в современном безбожном мире. Взаимодействия, которое может пойти на пользу христианству в целом. Всем христианам, которые в современном мире страдают.

СПРАВКА

Институт святого Фомы открыт для студентов любого вероисповедания. Студенты института изучают религию в ее философском, социологическом, антропологическом аспектах. Среди преподавателей — католические и православные священнослужители и преподаватели вузов.

11 января 2017

Источник: "Вечерняя Москва"

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):