Мониторинг СМИ

Интересный вопрос

Меня всегда занимало отношение пьяных людей к священнику. Спрóсите, почему?

Рассказ из новой книги священника Александра Дъяченко «Плачущий ангел», опубликованной в издательстве «Никея».

Меня всегда занимало отношение пьяных людей к священнику. Спрóсите, почему? Да потому, что один и тот же субъект в зависимости от своего состояния может относиться к тебе совершенно по-разному. Ты знаешь его в лицо, здороваешься с ним кивком, и так годами, безо всякого развития отношений. И вдруг встречаешь того же человека, только перебравшего. В этом случае, скажу вам по опыту, священнику лучше сделать вид, что он его не узнал и поскорее ретироваться от греха подальше.

Из сказанного отнюдь не следует, что подвыпившие люди мне когда-либо угрожали. Вовсе нет. Речь идет совершенно о другом: просто человек в таком состоянии раскрепощается, оставляет какие-то условности, заставляющие его ограничиваться кивками при встречах. У него появляется острая необходимость рассказать обо всех своих бедах, проблемах и даже просто сообщить о том, что ему плохо.

А многим из нас и вправду очень плохо. Когда человек трезв, ему не легче, но тогда он об этом кричать не может — стыдно. Мы — люди гордые и потому одинокие. Мы разучились любить, даже если когда-то и умели. Мир, который мы для себя создали и в котором пытаемся выживать, это мир греха. Он не рассчитан на сентиментальных людей.

После вечерней службы мы пили чай в трапезной, согреваясь после купания в ледяной крещенской воде. Один из наших московских знакомых — удачливый бизнесмен — вдруг говорит: «А я вот только вас одних и люблю, а всех остальных просто ненавижу!..»

И в этой ненависти он не одинок. Ненависть как зараза поражает сегодня души людей.

Особенно это заметно у детей — они гораздо непосредственнее выражают свои эмоции. Причем нередко родители сами задают им такие психологические установки.

Несколько лет тому назад мы пытались ввести в первых классах нашей общеобразовательной школы предмет «Основы нравственности». Поскольку планировалось факультативное преподавание, обратились к родителям за согласием. Так вот, суть по меньшей мере трети ответов сводилась к одному: «Наше время — время волков, а вы хотите нашим деткам, которым придется жить в стае, притупить клыки. Не позволим! Наш девиз — „выживает сильнейший“!»

Процентов сорок ответили: «А нам все равно. Хотите — преподавайте, хотите — нет». То есть им безразлично, какими вырастут их дети. И лишь четвертая часть родителей думают не столько об остроте клыков своих чад, сколько о чистоте их душ и сердец. Только на этих детишек мы и можем рассчитывать в будущем.

Завтра им придется сражаться с волками, а, значит, уже сегодня мы должны их к этому подготовить, иначе всем нам вскоре придется или бежать в серой стае, или лежать с перерезанным горлом.

Когда говоришь с пьяненьким, он, как правило, плачет, хочет покаяться, просит отпустить грехи, обещает завтра же непременно быть в храме, всю жизнь начать с чистого листа. Но я-то знаю, что ни завтра, ни послезавтра в церковь он не придет. Еще не известно, кивнет ли он мне при встрече протрезвевшей головой. Ему будет мучительно за проявление минутной слабости. Потому и бежит батюшка от всех этих слезливо-сопливых словоизлияний, предупреждая завтрашние угрюмые взгляды своих знакомцев. Таково отношение к священнику обычного выпившего человека, так сказать, рядового гражданина.

Записные выпивохи, как правило, встречают батюшку бурным восторгом. Если в компании есть женщина, то обычно она стыдливо отворачивается или прикрывает лицо ладошкой. Женщины, даже опустившиеся, все-таки помнят о том, что они — женщины. Перед священником им как-то неудобно. Кстати, выпившие женщины никогда не станут разговаривать с ним о личном. Они начинают истово креститься на батюшку, как на ожившую икону, оставляют свою трапезу, подбегают, экзальтированноцелуют руки, просят благословения. При этом не помню, чтобы кто-нибудь из них в такие моменты попрошайничал. Но вот что я заметил: как бы они ни выражали свою радость от встречи со священником, в какие бы разговоры ни вступали, никогда ни одна не предложила мне вместе с ней выпить.

Однажды вечером пришлось мне совершать требу на дому. Освящал чье-то жилище. И вот, выхожу я из подъезда, в одной руке у меня — саквояж, в другой — кадило. Очищать кадило от сгоревшего ладана необходимо только на улице. Нельзя выбрасывать его содержимое в канализацию или в мусорное ведро. Вижу, что на скамейке, на которую я рассчитывал поставить свой саквояж, уже «набросана», как говорит наша староста, нехитрая закуска, расставлены бутылки и одноразовые стаканчики.

Мужички, увидев меня, смекнули, что мне нужно, и тут же потеснились, освободив половину лавки. Я поблагодарил их и стал укладывать свои вещи. Один из выпивающих принялся извиняться передо мной, что вот, мол, они здесь распивают, мешают мне… Затем в разговор вступил его собутыльник, и вот уже они оба говорили мне, что живут, конечно, грешно, но без бутылки на этом свете — совсем тоскливо.

Искренний тон моих новых знакомых подкупил меня. Я ответил, что и сам — человек грешный и ни в коем случае не осуждаю их. Мои собеседники поняли мои слова буквально, применив их к конкретной ситуации. Они сразу же прекратили жаловаться на жизнь и на свое беспробудное пьянство.

— Нет, батюшка! — заявили они мне. — Это мы — грешники и алкаши, а ты — святой и должен оставаться святым. Так что завязывай ты с этим делом…

Тогда-то я и понял, почему мои знакомые пьянчужки никогда не предлагали мне выпить. В их глазах священник — это ниточка, связующая их с тем особым миром надежды, где живет правда, где действительно никто никого не обижает, где царит любовь. И он непременно существует где-то там, тот таинственный град

Китеж — город-сказка, город-мечта, где эти надорванные алкоголем души вместо презрения и побоев обретут мир и покой. Конечно, они недостойны его, но все же… Если же священник станет пить вместе с ними, то и сам окажется отринутым от того горнего мира, а все их чаяния, которые они, может быть, никогда и не сформулируют, но обязательно таят в себе, окажутся лишь зыбким фантомом, пустышкой…

Может быть, и народ наш, который мы считаем неверующим и частенько осуждаем, терпит нас, священников, закрывает глаза на наши грехи, прощает нас и кормит на свои трудовые копейки, чтобы дождаться наконец из нашей среды настоящего человека — такого, как преподобный Серафимушка или отец Иоанн Кронштадтский, в котором проявится и отразится Небо. Тогда можно будет подбежать и благодарно припасть к этому реальному свидетельству святости, порадоваться рядом с ним, уподобившись детям в ликующей надежде на то, что Небо, несмотря на всю нашу нечистоту, примет нас, потому что Оно есть и способно любить и прощать.

Священник Александр Дьяченко

Источник: "Православие и мир"

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):