Благовест-Инфо

Немецкие добровольцы в Бутове

Это интервью не было запланировано редакцией «Фомы». Готовя тему номера, кореспонденты журнала отправились на Бутовский полигон. В будний день на его территории почти не было людей — только небольшая группа молодых ребят, приводящих в порядок погребальные рвы и цветочные клумбы. Но приятное чувство, что наша молодежь трудится на благо исторической памяти, мгновенно сменилось удивлением — ребята говорили по-немецки...

Лиза Вагнер (19 лет, г. Ниски, Саксония), Максим Бюннеманн (19 лет, г. Ганновер, Нижняя Саксония) — волонтеры немецкого молодежного движения «Акция искупления — во имя мира» (Aktion Shnezeichen Friedensdienste e.V.), созданного в 1958 году сразу после признания исторической вины Германии в преступлениях национал-социализма.
Главная цель организации — сделать все возможное, чтобы подобное не повторилось.

— Ребята, что вы почувствовали, когда узнали о Бутовском полигоне и приехали сюда?
Максим: Не могу сказать, что у меня было тяжело на сердце. Бутово для меня — очень мирное место. Здесь чудесная природа, чистый воздух... Я не хочу сказать, что Бутово для меня стало местом отдыха... Просто события, которые когда-то здесь произошли, мне очень трудно связать с той тишиной и тем покоем, которые ощущаешь на полигоне сегодня.
Лиза: В то же время очень сложно представить, что об этом месте в России знает так мало людей. Для меня было неожиданным, что приходят сюда по большей части только верующие люди. Мне кажется, очень важно помнить о произошедшем во времена сталинских репрессий. Ведь люди, которые лежат здесь, погибли без вины.

— Почему, на ваш взгляд, об этом важно помнить?
Л: Потому что власть совершила преступление против людей, у которых просто было другое мнение, другие взгляды, которые всего лишь поступали не так, как требовала от них власть. Значит, власть действовала против свободы этих людей. И мне кажется, что если мы не будем хранить память о тех событиях, нам, возможно, придется еще раз их пережить — все может повториться.

— в Германии ситуация с памятью о прошлом страны другая?
Л: Мне кажется, в Германии ситуация вообще особенная, потому что германский народ считает себя действительно виноватым. У нас культура памяти развита сильнее, чем здесь, — и это во многом благодаря усилиям государства.
М: С другой стороны, я считаю, что в каждой стране люди не хотят вспоминать тяжелые страницы своей истории. Ведь и в Германии сделать это было не просто. В 1960-х годах никто не говорил открыто и честно о кровавом прошлом. Но это невозможно было скрывать всегда, потому что молодежь задавала вопросы: а что было?! а как? Старшее поколение не хотело отвечать. Но получилось, что оно должно было это сделать. В нашей стране общественное движение громко заявило о себе в 1968 году, когда молодые люди, студенты вышли на улицы и потребовали найти виновных в жертвах фашистского режима. В России такого радикального процесса нет.

— В наших городах до сих пор стоят памятники коммунистическим вождям... Возможно ли, чтобы в Германии сейчас стоял памятник Гитлеру?
М: Нет, это невозможно. Современное поколение получило хорошее историческое образование в школе. Сегодня о преступлениях фашистов говорится во всех учебниках. А в России, конечно... не знаю... В учебниках по истории как об этом говорится?..
Конечно, в этом между Германией и Россией есть существенное различие — гитлеровский режим длился двенадцать лет, а комунистический в СССР — семьдесят. В Германии все происходило на глазах у одного поколения. И последующим поколениям передалось уже сформированное раскаяние, желание новой жизни. В советском же государстве выросло несколько поколений — и людям действительно сложно признать неправоту власти, при которой жили они, их родители, бабушки и дедушки.

— Кто, на ваш взгляд, первым должен начинать разговор о прошлом: Церковь, власть, общество?
М: Идеальный вариант, если движение будет со всех сторон. Но если об этом начинает говорит народ, то власть просто обязана откликнуться. В Германии это была как раз инициатива снизу, народ начал...
Л: По-моему, нет. Извини...
М: Конечно, сейчас, когда все попало в учебники, общественные движения набрали силу, а у власти есть официальная позиция, то действительно забылось, что все начиналось как раз с частных инициатив.
Л: А, в этом плане да. Я просто имела в виду, что в то время Германия была в оккупации, то есть разделена на Западную и Восточную. Были разные власти. И много говорилось о том, что фашизм — это ужасно. Рассказывалось, какие страшные вещи происходили.
Соответственно, это было отражено в учебниках, в образовательных программах. Но Максим действительно прав. Движение шло из народа.

— Вы работали во многих памятных местах всего мира, схожих по трагизму с Бутовским полигоном. Но было ли что-то, что удивило вас именно здесь?
М.: Может быть, звучит странно, но меня это место не испугало. После концлагерей... Конечно, когда я только начинал заниматься волонтерской деятельностью, то испытывал очень сильные потрясения от масштабов трагедий, которые произошли в XX веке.
Л: Удивительно, что на этом месте — церковь. У нас такого не бывает. Это очень хорошо, потому что если бы не было церкви, полигон, наверное, был бы заброшен. Воспоминаний об этом месте просто бы не осталось. В Германии это выглядело бы как-то странно — если бы на памятном месте стояли храмы. Но в Бутове это хорошо и очень важно.

Наталья Волосатова, Николай Шешин

Источник: "Фома"