Трое из четверых террористов, организовавших взрывы в Лондоне 7 июля 2005 года, приехали в британскую столицу из Лидса. В этом городе они росли и учились, перед тем как стать смертниками. Почему они стали террористами, и как теперь живет Лидс, попытался узнать корреспондент «Газеты.Ru».
Я прибыл в Лидс, маленький городок к северу от Лондона, чуть раньше полудня. На перроне было прохладно, шел дождь. В руке лежал клочок бумаги с названием района, где находятся дома двух террористов, меньше месяца назад взорвавших себя в центре Лондона. Точных адресов у меня не было. Единственный способ выяснить, как туда добраться – просто спросить у местных жителей. В том, что они прекрасно знают, где стоят эти дома, сомнений не возникало.
Захожу в маленький магазин Fish&Chips на противоположной стороне дороги. У прилавка стоит пожилая женщина лет пятидесяти. Протягиваю ей бумажку с названием. «Зачем вам туда?», – спрашивает она. Я объясняю, что мне необходимо найти дома смертников. На меня оборачиваются посетители, а продавщица меняется в лице. «Вам незачем туда ехать», – говорит она, после чего на несколько секунд умолкает. Потом вдруг быстро называет мне номер автобуса – и демонстративно отворачивается, открывая кассу.
Сажусь в автобус. За окном – тихие улочки и парки обычного британского городка. Я пытаюсь заговорить с сидящим рядом пассажиром. Он, в отличие от продавщицы, не отказывается от беседы. Брайан рассказывает мне, что кажущееся спокойствие Лидса обманчиво. Недавно тут были найдены 4 бомбы. «Две обнаружили в частных домах на Чаплтоне, и еще две – в районе Холд-парка», – говорит он, качая головой. И теперь многие жители Лидса, равно как и лондонцы, боятся ездить в автобусах. Но ездят – потому что каждый день им все равно нужно добираться до работы.
– Не было ли в городе вспышек расизма после случившегося? – спрашиваю я. – Нет, что вы! – удивляется Брайан. – Люди здесь мирные.
– Что случилось – то случилось. Нам нужно жить дальше. Что будет с этим городом, если начнет проливаться кровь? Этим мы лишь сыграем на руку «Аль-Каиде». А вот и ваша остановка...
Бистон – мусульманский район, поэтому английской речи здесь почти не услышишь. Искать дом, в котором жил один из террористов становится сложнее. Прохожие просто опускают глаза и идут дальше, как будто не расслышав вопроса. Уже отчаявшись, я смотрю на часы: через час у мусульман начнется намаз, и тогда улицы опустеют окончательно. «Вы что-то ищете?» – неожиданно окликает меня старик в белом расшитом серебром халате. Я снова задают вопрос. Старик молча указывает рукой: вниз по улице. «Это белый дом с заколоченными жестью окнами», – говорит он мне вслед.
Возле этого дома сейчас нет полицейских. От ограждения остался лишь кусок желтой ленты, приклеившейся к забору. Аккуратно выбеленные стены абсолютно чисты. Все до единого его окна действительно забиты жестью.
Я замечаю, что из открытого окна дома, стоящего на противоположной стороне улицы, за мной пристально наблюдает человек. Перестаю фотографировать и подхожу к нему.
– Я русский журналист. Не могли бы вы уделить мне несколько минут?
– Конечно, – отвечает мусульманин. На вид ему около 35 лет. Он представляется Хасимом.
– Вы знали молодого человека, жившего в этом доме?
– Да, – отвечает Хасим, - Шехзад был моим другом.
– Расскажите, пожалуйста, о семье Танвир.
– Эту семью здесь уважали, – отвечает он, и тут же поправляется. – И сейчас уважают. Отец и мать Шехзада – правоверные мусульмане и очень добрые люди. Каждый живущий на этой улице мог прийти к ним с просьбой о помощи, двери этого дома были всегда открыты. А его младшая сестра – Изира – была первой красавицей на этой улице.
– Вы знаете, почему они уехали?
– Нет. Здесь никто этого не понимает. Их никто не прогонял, на них никто не давил. В том, что совершил Шехзад, нет их вины. Но, наверное, несмотря на все это, им стало тяжело смотреть людям в глаза.
– Расскажите о Шехзаде – каким человеком он был? – Обычным хорошим парнем. Никто не слышал от него дурного слова.
– Шехзад был очень набожным и никогда не пропускал намаз, знал Коран и не произносил имя Аллаха всуе. У него было много друзей и, я думаю, мало врагов. Зачем он улетел в Пакистан – никто толком не понимал... А когда вернулся... Дальше и сам знаешь.
– Видели ли вы незнакомых людей до терактов возле его дома?
– Нет, не видел – тут все друг друга знают. Появление незнакомца заметно сразу.
– Как вы думаете, он сделал это во имя веры?
– Я не знаю, кто или что заставило его совершить этот ужасный поступок, но это не было волей Аллаха. В этом я уверен.
Попрощавшись с Хасимом, я дохожу до расположенной неподалеку мечети. У ее входа уже собрались жители всех окрестных домов: начинается намаз. Мулла созывает верующих на молитву. Подождав, пока он закончит, я спрашиваю:
– Вы знали человека, жившего на этой улице. Его звали Шехзад. Шехзад Танвир.
– Я хорошо знал Шехзада, – мулла скрещивает руки на груди. – Он никогда не пропускал час молитвы.
Пока мы говорим, к нам подходит старик в белом халате. «Сын мой, ты спрашиваешь, каким человеком был Шехзад? – говорит он. – Когда случилась трагедия – здесь было много полицейских, они расспрашивали нас о нем и о том, почему он это сделал.
Как мы можем ответить на этот вопрос, если сами не знаем что на уме у наших сыновей?!
Вчера молодой мусульманин ушел из дома, чтобы принести смерть невинным, а сегодня я боюсь открыть свою дверь». И, извинившись, он вместе с муллой уходит внутрь мечети.
Возвращаясь по той же улице, я остановился, чтобы еще раз взглянуть на дом, с закрытыми жестью окнами – и отправился на вокзал. Переходя дорогу к железнодорожной станции, я подумал, что хотя бы один из террористов точно также пересекал ее, чтобы купить билет в один конец. Зачем ему это было нужно, никто уже не поймет.
