Благовест-Инфо

Архимандрит Зинон (Теодор), который всегда идет на шаг впереди

Ирина Языкова рассказала о творчестве известного иконописца

И. Языкова, настоятель Сергиевского храма о. Виктор Григоренко 

Москва, 16 января, Благовест-инфо. Один из самых известных иконописцев нашего времени архимандрит Зинон (Теодор) – «художник, который постоянно ищет, всю свою жизнь делает открытия». Так начала свой рассказ о творческом пути о. Зинона искусствовед, признанный специалист по современной иконе Ирина Языкова. Лекция состоялась 13 января в расписанном о. Зиноном храме во имя прп. Сергия Радонежского, построенном в поселке Семхоз на месте убийства протоиерея Александра Меня (1935-1990).

Этот храм И. Языкова считает «одной из жемчужин современного церковного зодчества». Но начала она свой рассказ с краткого биографического очерка: напомнила, что будущий иконописец родился в маленьком городке на Украине, рисовал с детства, учился в Одесском художественном училище. Не желая иметь ничего общего с советским искусством, в 1976 г. поступил в Псково-Печерский монастырь, где начал писать иконы. Очень скоро послушник принял постриг и был рукоположен в священный сан. Как иконописец работал в Печерах, в Троицко-Сергиевой лавре, в возрождающемся Даниловом монастыре в Москве и других .

Лектор подробно остановилась на иконостасе псковской церкви первомученика Стефана, который можно считать «предшественником Сергиевского храма в Семхозе». Здесь, в древнем Мирожском монастыре, о. Зинон создал иконописную школу, в которую приезжали учиться художники не только из России, но и из других стран.

Фото: Sobory.ru

В тот период все были увлечены тябловыми иконостасами, желательно – золочеными, продолжила искусствовед. А о. Зинон сделал иконостас из местного серого псковского камня, что воспринималось тогда как нечто совершенно новое, непривычное. Однако эта работа является результатом углубления автора в раннехристианскую традицию, утверждает исследователь его творчества. Об этом же напоминает и образ юного Христа, попирающего льва и змея: в равеннских мозаиках VI века тоже можно увидеть безбородого Христа-Победителя, а звери – отсылка к пророчеству Исайи. «О. Зинон всегда идет на шаг впереди – и его всегда критикуют», – сказала искусствовед, напомнив, что за эту работу и за создание школы иконописи в Мироже о. Зинон получил в 1994 г. госпремию.

Фото предоставлено И. Языковой

И. Языкова не останавливалась подробно на истории с прещением, наложенным на архимандрита Зинона митрополитом псковским, и на изгнании его из монастыря, поскольку предметом ее лекции было именно творчество иконописца. В 1996 г. он оказался в деревушке Гверстонь (на границе Псковской обл. и Эстонии), где вместе с небольшой общиной спроектировал и построил маленький храм. Это строение также не оставило равнодушными критиков: его упрекали в отсутствии «традиционных маковок-луковок». Храм же построен из псковского камня по мотивам ранних романских базилик, с двускатной крышей, с низкой алтарной преградой, на которой расположены две иконы, выполненные в древней технике энкаустики (искусствовед заметила, что о. Зинон – один из первых, кто возрождал эту технику). Грубая фактура неоштукатуренного камня, аскетичность убранства этого храма выражают дух общины, которая жила в Гверстони и совершала здесь богослужение мирянским чином, отметила лектор.

В третий раз псковский камень был применен в интерьере храма во имя преподобного Сергия Радонежского, воздвигнутого в память убитого в этом месте протоиерея Александра Меня. Как рассказывал иконописец Ирине Языковой, он очень сожалел, что провел несколько лет в Троице-Сергиевой лавре, совсем рядом с местом жизни и служения о. Александра, но так и не познакомился с ним. «Я к модным батюшкам не езжу», – говорил он тогда, не догадываясь, что «модным» священника считали те, кто его не знал. Уже после убийства о. Александра архимандрит Зинон открыл его через книги, через знакомство с его друзьями и духовными чадами, и, как сказала искусствовед, посчитал своим долгом создать интерьер храма на его крови. «Я очень почитаю о. Александра Меня, и мне очень хотелось что-нибудь сделать для храма, который вырос на месте его мученической кончины»,– говорил он в одном из интервью.

Фото предоставлено И. Языковой

Здесь он применил свои прежние открытия: серый камень для алтарной преграды был привезен из Пскова, всего шесть икон в углублениях-киотах воспринимаются как «окна в другой мир». «Христос Космократор», восседающий на небесной сфере, – изобретение иконописца? Нет, это древняя византийская иконография, которая крайне редко встречается в древнерусской иконописи. Прекрасный, строгий образ Богородицы с Младенцем, не обремененный декоративными деталями, расположен слева от низких Царских врат, выполненных из черненого металла с золотой наводкой. О. Зинон – настоящий монах, и поэтому, полагает Языкова, образы преподобных особенно ему удаются: с обеих сторон алтарную преграду завершают прп. Ефрем Сирин  и прп. Иоанн Дамаскин. В медальонах – архангелы, а венчает каменную преграду отграниченный от нее узким резным белокаменным поясом Деисус из девяти фигур. «Современные росписи и иконостасы часто отвлекают от молитвы. Здесь же все литургично и классично», – сказала лектор, имея в виду византийскую иконописную классику.

Фото предоставлено И. Языковой

Архимандрит Зинон никогда не работает над типовыми проектами – он хорошо чувствует уникальность каждого храма и разрабатывает специальный проект, в котором архитектура органично сочетается с оформлением интерьера и живописью, продолжила искусствовед. Красноречивый пример –  роспись  Никольского собора в Вене, которую иконописец выполнил по приглашению епископа Венского Илариона (Алфеева). Излюбленный о. Зиноном минимализм оказался бы неуместным в этом посольском, епископском, представительском храме; иконописец ориентировался на классические византийские образцы. В таком же изысканном стиле он создал росписи в монастыре Симонопетра на Афоне (как рассказала И.Языкова, греки разыскали его в Вене и уговорили поработать у них).

Фото предоставлено И. Языковой

Совсем иное решение было найдено для интерьера нижнего храма Феодоровского собора в Санкт-Петербурге, построенного в год 300-летия династии Романовых. Здесь о. Зинон разрабатывал не только интерьер в целом, но и элементы утвари и даже облачения священнослужителей, которые напоминали греческие ризы и должны были соответствовать духу этого храма. Здесь много элементов, которые воспринимаются как новации теми, кто не сведущ в истории церковного искусства. Например, низкая алтарная преграда, киворий в алтаре над престолом – это древняя христианская традиция. Служение в таком алтаре не отделяет мирян от клириков, позволяет последним «впервые особым образом почувствовать ответственность перед церковным народом», как признавались священники в беседе с искусствоведом. В крещальном приделе о. Зинон написал Христа в хитоне, распятого на кресте, – этот образ живет в церкви еще с доиконоборческих времен.

Распятие с Христом в хитоне – центральный образ алтаря храма-часовни Усекновения главы св. Иоанна Предтечи в Семхозе, построенного непосредственно на том месте, где на тропинке к станции на о. Александра Меня напал с топором неизвестный убийца. Это сооружение входит в комплекс мемориальных строений, наряду с уже упомянутым Сергиевским храмом, но, в отличие от последнего, было расписано о. Зиноном совершенно в ином стиле. И опять это совершенно не похоже на то, что принято считать традиционной росписью православных храмов, потому что здесь о.Зинон возвращается к тем ранним пластам традиции, где христианское искусство ищет новый язык, оплодотворяя почву античной культуры духом Евангелия, отметила Языкова. Поэтому стилистика росписи алтарной преграды заставляет вспомнить фрески Помпеи, изображенный наверху Агнец напоминает мозаики древних римских церквей; юный Моисей, Аарон с процветшим жезлом, Исайя со свитком облачены в античные тоги… Непривычно? Да, но, по словам лектора, во всех этих образах – надежда на Воскресение.

Это – одна из последних крупных работ архимандрита Зинона, особое художественное видение которого Ирина Языкова считает «пророческим». Многие его открытия сначала подвергаются критике, а потом – подхватываются и развиваются другими иконописцами, заключила искусствовед.

Юлия Зайцева