Благовест-Инфо | www.blagovest-info.ru info@blagovest-info.ru |
| Версия для печати. Вернуться к сайту |
Москва, 21 сентября, Благовест-инфо. Диалог Церкви и культуры, «диагноз» современного искусства и его границы, возможности светской культуры в выражении христианских смыслов – эти и многие другие вопросы обсуждались 19 сентября в Культурном центре «Покровские ворота» на презентации книги митрополита Сурожского Антония «Красота и уродство. Беседы об искусстве и реальности» (М.: Никея, 2017). В дискуссии приняли участие: протоиерей Алексей Уминский - настоятель храма Живоначальной Троицы в Хохловском переулке; Александр Архангельский - литературовед, литературный критик, публицист, телеведущий, писатель; Джованна Парравичини – атташе по культуре посольства Ватикана в РФ, президент фонда «Христианская Россия».
Новая книга – это впервые изданные на русском языке беседы одного из самых известных духовников и проповедников XX века митрополита Сурожского Антония (Блума; 1914-2003), в которых он говорит о красоте, творчестве, искусстве, об образе и выражении реальности, о том, чем безобразие отличается от уродства и какую роль может сыграть уродство в постижении красоты. Этот цикл бесед состоялся в 1982 году по приглашению университета графства Кент в рамках ежегодных чтений, посвящённых памяти христианского поэта Томаса Элиота. Как отмечается в аннотации к книге, несмотря на, казалось бы, далекую от богословия тему, митрополит Антоний наполняет ее глубочайшим богословским содержанием. Предисловие для книги написала известный поэт, переводчик, филолог Ольга Седакова.
«За разговором о красоте стоит огромный пласт культуры», -- начал о. Алексей и напомнил, что само слово «культура» происходит от латинского cultura — возделывание и первоначально относилось к земледелию. В библейском контексте это означает, что человек призван работать над «волчцами и терниями», которые вырастают в его душе, возделывать и «окультуривать» ее. Пример такой внутренней работы дает сам митрополит Антоний: «За каждым словом владыки стоит глубокий внутренний труд, серьезнейшая работа, созерцание, внимание к своей совести, к своим собственным недостаткам, глубокое смирение, обнаженная правда… Без этой культуры невозможно соприкосновение с красотой. Если этой культуры нет – человек будет искать псевдокрасоту, … которая постоянно будет заполнять пустоту...». Митрополит Антоний в своих лекциях говорит о встрече с красотой как «о встрече со смыслом, с реальностью, встрече с истиной», -- отметил священник.
А. Архангельский полагает, что лекции митрополита Антония, его представления о красоте и уродстве, о миссии искусства дают «почву», позволяющую искать ответы на вопросы, которые сам он не задавал, например – о современном (начала XXI века) искусстве. А оно, как правило, «связано с уродством, а не с красотой, оно отказывает нам в праве получать удовольствие…» О. Алексий согласен, что современная культура часто говорит с нами через уродство: после катастроф ХХ века «мир настолько уродлив и страшен, что с ним невозможно говорить на языке красоты, а предлагать ему язык красивости «просто неприлично» (тут он упомянул о кладбищенских пластмассовых цветочках, заполонивших центральные улицы Москвы, -- оказывается, в народе это называют «красотец»).
По словам о. Алексия, современное искусство «может раздражать, коробить, оскорблять чьи-то религиозные чувства», но оно «направлено чаще всего на то, чтобы просто разбудить пьяного, обожравшегося, ничего не хотящего человека, чтобы хоть как-то до него достучаться, растревожить, потому что истина и настоящая красота не может оставлять человека спокойным… Забетонированное сердце надо разбивать отбойным молотком».
«Большое искусство сегодня обещает нам то же, что подчас обещает нам Церковь, -- красоту как результат, а не как условие «входа». Ты приходишь в Церковь не для того, чтобы тебе стало хорошо, а для того, чтобы ты стал иным, самим собой», -- продолжил А. Архангельский. Однако если Церковь невозможна без догматов, то в настоящем искусстве «никакие догматы не годятся». «Где граница, через которую художник не может переступать?» -- задал Архангельский вопрос, который сейчас многих волнует, и сам ответил: «Я уверен, что нет такой границы… Единственное, что запрещено в искусстве, – это запрещать».
Используя метафору горы Фавор, Архангельский размышлял о том, что искусство в наше время находится «на спуске с горы» -- а там, согласно Мф.17: 14-16, Христа ожидало «уродство в лице беснующегося отрока». И мы не можем сказать, что просто не видим этого бесноватого, а «ужасы дня сегодняшнего» напоминают о евангельских параллелях: «Вдруг мы понимаем, глядя на не очень приятных беженцев, ту реальность, в которой происходила перепись и в которой оказалось Святое семейство. Мы вспоминаем самаритянку – в этом мире она исламистская фундаменталистка. Как с ней поговоришь?… Евангелие… рассказывает в той же мере о красоте Преображения, как и о физическом уродстве самого процесса Распятия… Это то, что Христос проходит, чтобы мы спаслись. Искусство, если оно серьезно…, должно проходить через это—ужас богооставленности, и кажущейся неразрешимости проблем, и физической немощи», -- считает он, подчеркивая в то же время неприемлемость такого искусства, которое «наслаждается безысходностью, не выходит из мира уродства, запирает нас там, а ключ выбрасывает в окошко».
Итак, современная культура находится явно не на подъеме на гору Преображения, она движется вниз, констатирует Архангельский. Но этот «спуск» можно расценивать не как «падение и утрату», а как потенцию нового подъема на «следующую гору», если «Бог даст возможность подъема».
Отвечая на вопросы о диалоге между Церковью и культурой, Архангельский отметил, что здесь-то все понятно: «Не очень хороша Церковь, которая не связана с культурой, и не очень хороша культура, если она не думает о тех проблемах, над которыми тысячелетиями работает Церковь». Главный диалог идет «внутри каждого из нас» -- если мы хотим приблизиться к глубине, к подлинной красоте, «мы должны двигаться». О направлении движения говорил о. Алексий, напоминая, что для митрополита Антония абсолютная красота – это Бог, и «встреча с Богом – это встреча с красотой».
А как же знаменитое «о вкусах не спорят» -- ведь каждый может считать красотой что-то свое, спросили из зала. «Отталкиваясь от проблем искусства, владыка говорил о красоте истины, а об этом не спорят, это в категориях вкуса не описывается. Есть в мире вещи важнее, чем искусство – и ими как раз искусство и занимается», -- ответил Архангельский.
Даже при беглом просмотре новой книги бросается в глаза, что беседы митрополита Антония о красоте и уродстве изобилуют цитатами и ссылками на русских и европейских писателей, философов, поэтов и даже ученых -естественников, что говорит о широкой эрудиции автора лекций. «Но дело не в эрудиции (хоть он и блещет ею), -- сказала инициатор издания, президент фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского» Елена Садовникова.—Владыка делает то, что советует всем: он вносит в любую светскую дисциплину, в любую ситуацию опыт вечности. Главное в его подходе -- во взаимопроникновении вечного и временного».
Юлия Зайцева
