Благовест-Инфо

Православные братства в русском зарубежье – работа ради будущей России

Москва, 3 апреля, Благовест-инфо. Православные братства, которые создавались  русскими эмигрантами в межвоенный период,  оставили заметный след в истории и культуре русского зарубежья. Их просветительская, благотворительная, интеллектуальная, социальная деятельность во многом была ориентирована не только на актуальные  нужды, но и на возрождение православия в будущей свободной России. Об этом подробно рассказала 28 марта Наталья Ликвинцева, кандидат философских наук, ведущий научный сотрудник Дома русского зарубежья им. Солженицына.

Лекция «Братство как служение: Обзор православных братств зарубежной России» стала первой в авторском цикле «К истории православных братств и братских движений русского зарубежья». Как отметила лектор, импульсом для создания цикла послужил круглый стол «Творческое братотворение» в русском зарубежье», который состоялся два года назад.

Обзор закономерно начался с православного братства, созданного Петром Ковалевским – «летописцем церковного Парижа», как называли его современники (сохранились его подробные дневники, где он пишет о разных братствах). Ковалевский, будучи старшим иподиаконом собора св. Александра Невского в Париже, стал инициатором создания (1921 г.) одноименного братства, которое сначала объединяло молодых церковных прислужников, а потом включало многих мирян – не только прихожан собора, но и представителей других приходов и разных юрисдикций. В этом братстве, в частности, активными участниками были будущие известные священники протопресвитер Александр Шмеман и протоиерей  Иоанн Мейендорф. Довольно много времени ушло на осмысление формы этого объединения и его задач, и в 1936 г. митрополит Евлогий (Георгиевский; управляющий русскими православными приходами в Западной Европе) утвердил устав этого братства, которое существует и по сей день. Помимо задачи объединить служителей собора «на братских и нравственных основаниях», для Александро-Невского братства был характерен «просветительский задор». Усвоение «лада церковности через включение в общую церковную работу» – так оценивал духовное значение этого братства и духовный авторитет и пример самого Петра Ковалевского для своего становления о. Александр Шмеман.

По словам Ликвинцевой, для всех церковных организаций русского зарубежья тема благотворительности была насущной: «Нищим русским эмигрантам приходилось обустраивать жизнь с нуля на чужбине; благотворительность становилась благотворительностью в квадрате: приходилось собирать средства на все, вплоть до постройки церквей, с людей, у которых не было ничего». И тем не менее, это как-то удавалось. Яркий пример – деятельность сестричества при том же соборе св. Александра Невского. Сестричества – явление ничуть не менее значительные, чем братства, в зарубежной России они были даже более распространены, отметила лектор. Митрополит Евлогий сам задумал создать сестричество еще в 1923 г. И для этого нашелся  «подходящий человек» – Вера Неклюдова (1862-1935), бывшая фрейлина, она имела «редкий дар воодушевления» и стала старшей сестрой – «жизнь при ней била ключом». Благоукрашение храма, ремонт облачений, благотворительная и просветительская работа: создание воскресной «четверговой» школы при русской гимназии, первые детские летние лагеря, помощь с поиском работы для эмигрантов, раздача одежды неимущим, посещение больных, похороны одиноких – вот неполный спектр деятельности Александро-Невского сестричества.

Ликвинцева отметила, что это продолжение традиции создания сестричеств и братств, которые были еще в дореволюционной России, а также в русском зарубежье. В числе организаций благотворительной направленности она упомянула также братство Св. Анастасии в Ментоне, на юге Франции, созданное вел. княжной Анастасией Михайловной, внучкой Николая I; Успенское братство под руководством  Надежды Крамарж (Хлудовой), усилиями которого была построена Успенская церковь на Ольшанском  кладбище в Праге (просуществовало до 1951 г., ликвидировано  спецслужбами социалистической Чехословакии); Иверское братство в Харбине, создавшее приют-училище для мальчиков «Русский дом», где особое внимание уделялось православно-патриотическому воспитанию. «Почти для всех православных братств была характерна забота о будущем православии в России, о воскресении России», – подчеркнула Ликвинцева.

Работать «ради восстановления родины, православия в будущей России», – это стало красной нитью в деятельности одного из самых значительных братств – монашеского типографского братства прп. Иова Почаевского в с. Ладомирова (Чехословакия), созданного архимандритом (впоследствии архиепископом) Виталием (Максименко, 1873-1960). Первую свою типографию он организовал на Волыни в лавре прп. Иова Почаевского еще в дореволюционной России, а в зарубежье задался целью восстановить ее, чтобы издавать богослужебную литературу, церковные календари, молитвословы и газету «Православная Русь» для всего русского зарубежья. В тяжелейших условиях сурового сельского быта был основан в 1923 г. уникальный монастырь со строгим уставом, для насельников которого типографская деятельность стала основным служением. Но не только: как рассказала Ликвинцева, во время Второй мировой войны это братство оказывало большую помощь угнанным на работу в Германию и российским военнопленным, на деньги благотворителей печатали «в огромных количествах» Евангелия и молитвословы; раздавали их в эшелонах, которые гнали через Чехию, передавали их в Россию на оккупированные территории; наладили производство антиминсов для храмов, которые немцы позволили открыть в занятых областях. После войны многие члены братства оказались в Америке, в Джорданвилле, где архиепископ Виталий уже к тому времени был первым ректором семинарии.

Братство прп. Сергия Радонежского при Свято-Сергиевском православном богословском институте в Париже было создано архимандритом Саввой (Струве; 1900-1949) вместе с иеромонахом (позже – епископом) Никоном (Греве). Основной задачей братства его инициаторы видели объединение студентов и выпускников института  на братских началах. Просветительская работа братства заключалась в издании журнала «Сергиевские листки», ориентированного на максимально широкий круг читателей: здесь рассказывали о великих праздниках, печали жития святых, проповеди, отрывки из святоотеческих писаний, пытаясь «говорить о сложном как можно проще», для чего завели в журнале «вопросно-ответный раздел», где отвечали на многочисленные письма читателей. При братстве был организован религиозно-педагогический отдел, заботой которого стала заочная школа для обучения  далеко проживающих от Парижа семей Закону Божию и русскому языку. Помимо просветительской, братство занималось благотворительной работой: это помощь военным инвалидам, создание амбулатории, посещение больных, сборы на неимущих больных.

Очень значительное явление в жизни русского зарубежья – братство Святой Софии, созданное в 1924 в Париже под председательством прот. Сергия Булгакова (1877-1944). Особенность этого объединения – попытка «собрать в единый братский союз активных работников церковно-богословского просвещения и церковно-общественного делания». Это было своего рода «братство над братством», объединяющее профессоров и преподавателей Свято-Сергиевского института, наставников церковной молодежи. С этим братством связаны такие известные имена, как Антон Карташев, Николай Бердяев и многие другие. О. Сергий стремился к «смирению в братском общении –  исканию истины не ради собственного эго, а ради общего соборного делания». «Искомое соборное мышление» связано с «творческим братотворением, с актом любви, с попыткой понять другого и жить с другим» – такие задачи были поставлены. Но, по словам Ликвинцевой, эта попытка «изначально была обречена на неудачу»: членам братства трудно было договориться – так, Бердяев фактически сразу выходит из него, чтобы не оставаться в одном братстве с Петром Струве, который мыслит кардинально противоположно. А митрополит Евлогий с сожалением писал о том, как трудно ввести «соборное начало» в церковную жизнь  «нашей больной эмиграции».

Лектор рассказала еще об одном эмигрантском объединении – «Братство Русской Правды» (1922– 1940). Оно не было собственно церковным, но считалось военно-политическом, ставя задачи организации военного антибольшевистского действия на территории Советской России, создание партизанских отрядов для терактов и распространения антикоммунистической идеологии и литературы на этой территории. Братство возглавил поэт-символист Сергей Соколов, один из идеологов Белого движения. Это объединение Ликвинцева включила в свой обзор именно как братство, которое развивалось под покровительством митрополита Антония (Храповицкого), имея написанную им общую молитву о России. Что важно, это была одна из немногих политических организаций русского зарубежья, которая  «мечтала о христианском правительстве будущей России – идеал Святой Руси стал для них политической программой». «Попытка соединить военно-террористическую деятельность с братотворением и молитвой за Россию – характерное явление для русского зарубежья», – отметила исследовательница.

В целом можно сказать, что церковно-общественная жизнь русской эмиграции межвоенного периода – «это история раскола и разлада, никакого всеобщего церковного братского движения создать было невозможно» (такая попытка была предпринята митрополитом Антонием (Храповицким). «Но несмотря на внешнее поражение, которое можно отнести к любым, в том числе – братским начинаниям русского зарубежья, что-то осталось от кипения братской жизни», и это достойно дальнейшего изучения, заключила Ликвинцева.

Юлия Зайцева

Фото: снимки с презентации Н.Ликвинцевой