Благовест-Инфо | www.blagovest-info.ru info@blagovest-info.ru |
| Версия для печати. Вернуться к сайту |
Прот. Алексий Уминский (справа). Фото И. Глазовой
Москва, 16 октября, Благовест-инфо. Культура, оторванная от религиозных корней, нежизнеспособна, а Церковь, отрицающая культуру, становится «обрядоверческой», заявил протоиерей Алексий Уминский, выступая с докладом на международном форуме христианского современного искусства – XXI ЛабОРАтории, который состоялся в начале октября в Монреале (Сицилия). По словам священника, разные представления о роли культуры на Востоке и Западе уходят своими корнями вглубь тысячелетий.
Отправной точкой размышлений автора доклада стал раскол Церкви – Великая схизма 1054 г., последствия которого повлияли на «цивилизационные представления Востока и Запада друг о друге и на то, что сегодня происходит в мире». По словам докладчика, в западном мире в ХХ веке началось «серьезное осмысление этого разрыва», сегодня заметен большой интерес к восточнохристианской традиции: это и освоение католическими богословами святоотеческого богословия Восточной Церкви, и изучение православного иконописания (иконы есть сейчас почти во всех католических храмах), и привнесение восточной традиции в монашество и т.д.
О. Алексий ставит в своем докладе вопрос, который, как он считает, еще далеко не отрефлексирован православными: а чего лишился Восток в результате этого разрыва? «Что потеряла наша Церковь и наша культура, оторвавшись от Запада?»
Не касаясь вероучительных различий, докладчик анализирует сферу взаимоотношений Церкви и культуры на Руси и в России, особенность которых (взаимоотношений) восходит ко времени Крещения Руси. Он привел слова прот. Александра Шмемана о том, что христианство было воспринято Русью в Х веке в «готовом виде»: «Древней Руси не пришлось переживать долгого, сложного и часто очень мучительного процесса согласования культуры и христианства, христианизации эллинизма и эллинизации христианства, — процесса, которым отмечены пять-шесть веков византийской истории. У Древней Руси еще почти не было истории, и византийское христианство было воспринято Русью одновременно и как вера, и как культура (…). Русская культура как-то сразу оказалась сосредоточенной в храме и богослужении. (…) Одно дело, когда храм строится в центре древнего, отягощенного культурой греческого города, в котором одной из задач храма оказывается соединение культуры с христианством, и совсем другое, когда этот же храм оказывается всем — и верой, и культурой. Так максимализм стал судьбой русской культуры и русского культурного самосознания».
Сложившаяся таким образом русская христианская культура, утверждает о. Алексий, оказалась «чуждой идее развития и творчества, стала сакральной и статической, исключающей сомнения и искания». Сама Русь «всегда предстает как икона», воспринимается исключительно как каноничный религиозный образ. И действительно – на Руси долгое время не было места для светской культуры, любое творческое самовыражение возможно было только в рамках религии. Докладчик привел несколько примеров того, что внецерковные проявления творчества воспринимались в допетровской Руси как «апокрифические, если не еретические», а ко второй половине XVII века «иконой становится все» (об этом, в частности, свидетельствует сакрализация и регламентация придворного обихода царя Алексея Михайловича и т.д.).
В начале XVIII в. «цивилизационная интонация» меняется: петровские реформы и «окно в Европу» приводят к «яркому, фантастическому взрыву культуры». С одной стороны, Петр I разрушил церковные устои, ослабил Церковь и подчинил ее государству. С другой – «не будь Петра I, у нас не было бы ни Пушкина, ни Достоевского, ни Ломоносова и Державина; у нас вообще не было бы ничего в культуре XVIII-XIX веков, как бы парадоксально это ни звучало», считает о. Алексий. При соприкосновением с Западом возникает новый культурный импульс: «понимание того, что говорить о человеке и о Боге можно не только в рамках иконы», но и на языке культуры. На этом фоне рождается русская религиозная мысль, русская литература и философия; светские художники начинают осмыслять религиозные темы. Все это развивается в XIX веке бурно, но не бесконфликтно: о. Алексий упомянул цензуру и церковное осуждение, которым подвергались некоторые произведения (например, картины Н. Ге).
В 1917 г. христианская культура в России «обрывается», и наступает время новой «советской иконы». Докладчик имеет в виду коммунистическое «квазирелигиозное каноническое сознание с культом новых коммунистических «святых», с новым «священным писанием», с новой догматикой, которая загоняет любые проявления свободной культуры в подполье. Оттуда же, из андерграунда, в свое время появится русский авангард, нонконформизм, концептуализм, который во многом связан с поисками Бога. Не случайно многие современные иконописцы вышли именно оттуда.
Христиане в советские годы были лишены «вообще какой бы то ни было иконы», и, когда в 90-е гг. наступила религиозная свобода, «новообращенная интеллигенция первым делом стала отрицать культуру», т.к. возрождение Церкви связывалось с возвращением к «старой модели боговосприятия и иконопочитания». Священник напомнил, что в 90-е гг. православные неофиты сжигали книги Льва Толстого, отрицали светскую поэзию, живопись и даже искусство Возрождения. «Причем, это исходило от людей, которые считали себя интеллигенцией, которые на этой культуре были воспитаны, книги читали, в музеи ходили, которые знали, с чем они борются». Рецидивом этого «антикультурного движения» о. Алексий считает и недавний скандал на выставке В. Сидура в Манеже.
О. Алексий полагает, что в восточнохристианском менталитете присутствует «неизжитое внутреннее неотрефлексированное монофизитство». Восточное «недоверие ко всему человеческому», в частности, проявляется в том, что «образ христианина мыслится прежде всего как образ монашеский». Недаром большинство восточных святых – это преподобные. Белые священники, имеющие семьи, детей, прославлены, в основном,в последнее время, в лике новомучеников. На Западе иначе: «Хотя западное искусство далеко ушло от иконы, но Христос и Его образ, и вообще религиозные образы стали предметом размышления и философов, и художников, которые этот образ осмысливают не как Богочеловеческий, а как человеческий, но, конечно, с пониманием, откуда Он пришел… Через кинематограф и через изобразительное искусство Запад приблизился ко Христу, который стал Человеком».
В заключение о. Алексий резюмировал: «Мы должны очень внимательно посмотреть на Запад с точки зрения культуры и того, что мы потеряли, что мы не восприняли, что мы могли бы воспринять, а потом не продолжили. Культура, которая не подкреплена церковными корнями, умирает. Церковь, которая не связывает себя с культурой, в которой есть стремление к Божественному в отрыве от человеческого, становится обрядоверческой. Вы представляете, какое было бы богатство сохранено, если бы не было этой трагедии раскола. Как бы Восток мог быть прекрасен вот в этом осмыслении культуры, и как Запад мог бы быть удивителен!»
Юлия Зайцева
